-
Гость, привет и добро пожаловать!
Если нашел неисправность / ошибку / неверное отображение чего-либо и прочее, используй кнопку «Изменить» внизу сообщения.
История Запретная страсть графини Оболонской
- Автор темы Sestra
- Дата начала
Sestra
Симмер
- Сообщения
- 92
- Реакции
- 12
По сравнению с некоторыми форумами, которые на стадии закрытия, у вас коментов побольше. Да и они покачественнее. Сразу видно, что ваши форумчане много читают. Хотя коментариев много не бывает, а с недавних пор я стала "коментароманьяком". Они мне необходимы для вдохновения.BonaQua;10206 написал(а):
%PСпасибо за высокие оценки моего творчества. В пч добро пожаловать. Всем рада!Tessalina;10209 написал(а):о я тоже подсела на него. Обалденно пишите! И стиль, и грамматика...а уж костюмы и парики это супер! Я в пч, можно?
Глава6. Вторник.
Все было давно готово к встрече гостей. Галина Григорьевна сидела перед зеркалом в платье, сшитом по последнему слову моды. Сменился век, и закончилась эпоха платьев с тяжелыми конструкциями, расширяющими бедра. Во Франции в моду давно вошли платья, нежно струящиеся по фигуре, слегка подхваченные лентой под грудью. Этот стиль назывался «англикер», так как впервые появился в Англии. Но в России существовал запрет императора на ношение таких платьев. Два дня назад Павла не стало. А потому сегодня Оболонская могла позволить себе достать из сундука одно из таких платьев, заказанное еще до введения запрета в 1797 году. Она привыкла блистать, а финансы мужа и его щедрость позволяли носить самые роскошные и немыслимые новинки в мире моды. Можно сказать, что в Петербурге именно Галина Григорьевна была ее законодательницей. Если не Оболонская, то кто решится первой нарушить глупый запрет?! Ведь наряды, в которых графиня появлялась на своих приемах в четверг, молниеносно и многократно копировались с незначительными изменениями. Часто ее это раздражало, но не сегодня. Графине хотелось перемен. Она желала избавиться от старомодных и непрактичных платьев времен Екатерины. Единственное о чем Оболонская сожалела, что это платье скоро пополнит гардероб прислуги или отправится в сундук до лучших времен: пока о нем не забудут. Она вздохнула:
«Жаль. Определенно я больше его не надену. Сегодня оно станет притчей во языцех. И уже менее чем через неделю меня окружат копии этого наряда.»
Она думала о платье, о том, что ее, яко бы, расстраивает необходимость дальнейшего прощания с дорогой вещью. На самом деле волнение и мысли были связаны с абсолютно другим объектом.
Ее беспокоили совсем другие события. Она боялась признаться себе, насколько была шокирована присвоением дворянства Сашке. Это было невозможно, но случилось. Галина Григорьевна старалась не думать, за какие заслуги можно получить Святого Георгия. Ясно было одно: Сашка рисковал жизнью и чудом выжил. Теперь он был ей ровней, а дети Фаронова имели право на дворянство. Она не могла понять, почему это имело значение. Ведь присвоение дворянства не сулит получение несметных богатств, а награждение Георгием дает право лишь на пенсию в размере 100 рублей в год.*
- Боже о чем я думаю…- она покраснела до кончиков ушей.
-Даже, если сегодня он придет, это ничего не изменит. Я замужем, и сей факт невозможно исправить, - внушала она себе, нервно меряя будуар.
Галина Григорьевна услышала звук подъезжающей кареты. Он внушил графине спокойствие.
- Все будет, как всегда. Этот вторник ничем не отличается от прочих, -сказала она, глядя в зеркало, и спустилась вниз.
Вечер был ничем не примечателен, Александр Иванович не приехал. Он не удостоил своим визитом ни в этот вторник, ни в последующие два. Показавшись лишь на миг, как солнце из-за туч, Сашка снова исчез. Галина Григорьевна безрезультатно искала его глазами на многочисленных приемах. Пыталась, не привлекая внимания, выяснить хоть что-то о новоиспеченном дворянине. Но, казалось, неожиданное пополнение петербургского общества никого не занимало. Лишь княгиня Милославская заявила:
-Скоро всех холопов в дворяне переведут. Кто ж тогда на полях работать будет?!
Реакция была предсказуема. Дворянство ревностно относилось к пополнению своих рядов, не желая расширять круг «избранных». Окончательно отчаявшись, что-то разузнать, Оболонская встретила Александра Ивановича в антракте на премьере новой оперы в сопровождении Голицыной и ее дочери.
Хотя встречей это было назвать сложно. Всего лишь один короткий взгляд. Лишь мгновение. Но какое…
У Галины Григорьевны было ощущение, словно этот взгляд прожег насквозь. Все тело горело, щеки пылали. Мысли спутались. Остро защемило в груди: « Голицына…Самая завидная невеста Петербурга!» Вдруг стало плевать на условности и правила. Хотелось рыдать, броситься ему на шею и…бежать прочь.
Оболонская стремительно покинула театр. Вдогонку она услышала растеряный голос мужа:
-Галина Григорьевна, милая, куда же вы?
В толпе послышались удивленные перешептывания, связанные с ее именем.
________________________________________________________________________________________________
* Награждение Святым Георгием 4-ой степени давало право на получение пенсии 100 рублей в год.
Последнее редактирование модератором:
Sestra
Симмер
- Сообщения
- 92
- Реакции
- 12
Глава 7. Жизнь после скандала.
Вернувшись домой, Галина Григорьевна предупредила горничную, что видеть никого не желает и изволит отойти ко сну, и заперлась в своей комнате. Но вот выполнить обещание, данное прислуге, оказалось совсем непросто. В голове с бешеной скоростью проносились мысли, воспоминания. Чувство доселе незнакомое мешало дышать, словно тысячи невидимых тисков сжали графиню в мертвой хватке. Ей не хватало воздуха. Сердце бешено колотилось. Щеки пылали.
Ярость, злость, ненависть. Она удивлялась самой себе, ведь подобные чувства Галина Григорьевна никогда и ни к кому не испытывала. Даже к собственной мачехе, несмотря на все ее козни. Оболонская никогда не таила обиду и злобу на жену отца. Да, она могла осерчать и даже повздорить в силу взрывного характера. Но уже через пару часов была готова просить прощения и «подставить другую щеку», как велела Библия.
Сейчас же она ненавидела совершенно незнакомое юное создание. Желала ей всего самого жуткого лишь за то, что она могла вот так открыто общаться с ее Сашкой и даже выйти за него замуж, если того пожелает.
Зависть, жгучая зависть отравляла существование Оболонской и мешала ей уснуть. Борясь с ужасным и постыдным чувством, Галина Григорьевна потеряла счет прочтенным молитвам. Но покоя, также как и сна, древние псалмы графине не принесли. Так она и пролежала всю ночь, изучая узоры на потолке.
Оставшись в театре один после непонятного и поспешного бегства супруги, Борис Михайлович решил игнорировать насмешливые взгляды и сделать вид, что ничего необычного не произошло. После антракта он вернулся в свою ложу и досмотрел совершенно неинтересную оперу до конца, все время мысленно отсчитывая мгновения до конца спектакля. Ему стоило больших трудов изобразить вальяжность и размеренность по окончании представления. Он не спеша оделся и проследовал к стоявшим возле театра экипажам. Мысленно он готов был лететь домой лишь бы скорее узнать, что за оказия приключилась с любимой Галенькой. Но давать очередной повод для досужих сплетен Борису Михайловичу не хотелось. Итак, сегодня они уже оскандалились.
Приехав домой, он узнал от прислуги, что жена его решила почивать и видеть никого не желает.
Все ночь граф вешал головоломки, прикидывая так и эдак, что послужило причиной странного поведения всегда сдержанной в проявлении чувств супруги. Борис Михайлович очень походил на Ваньку - встаньку, ибо он то ложился в постель, то вскакивал и начинал бесцельно бродить по комнате. В одной из озвученных позиций графа и застал рассвет, коего он жаждал дождаться. Для приличия он еще пару часов побродил по спальне прежде чем отправился в покои жены. Какого же было удивление Бориса Михайловича, когда он узнал, что супруга его уехала из дома засветло навестить своих воспитанников.
С первыми лучами солнца Оболонская почувствовала острую необходимость очиститься от скверны, а потому поспешила посетить своих учеников.
Она преподавала музыку сиротам в приюте для беспризорных детей. Галина Григорьевна была убеждена, что именно музыка способна привить высокие духовные и нравственные качества любому человеку, не зависимо от происхождения. Сегодня же она особо нуждалась в общении с ее «» маленькими ангелочками», как она их называла, и с матушкой Серафимой. К тому же ей совсем не хотелось объясняться с мужем, а разговора было не избежать останься она дома. Оболонская была к нему совсем не готова.
День прошел на удивление спокойно. Умиротворение, что не смогли внушить графине молитвы, снизошло на нее после занятия музыкой. Светлые и чистые голоса детей, которым аккомпанировала Галина Григорьевна на пианино, вытесняли все дурное из души, сердца, памяти.
http://merenaya.narod2.ru/Hor-Chto-vera-bez-delmuzanator.com.mp3
Да и слова матушки о любви к ближнему, сказанные без осуждения, но с добротой возымели действие. Именно благодаря выше озвученным обстоятельствам, вернувшись домой, графиня пребывала в состоянии вселенской любви и неземного спокойствия. В этом расположении духа графиню и застал муж, спустившись в гостиную. Увидев ее, Борис Михайлович решил не упускать случая, объясниться. Потому поспешил подойти к жене, взял за руку и безапелляционно заявил:
-Галенька, нам надо поговорить.
Вернувшись домой, Галина Григорьевна предупредила горничную, что видеть никого не желает и изволит отойти ко сну, и заперлась в своей комнате. Но вот выполнить обещание, данное прислуге, оказалось совсем непросто. В голове с бешеной скоростью проносились мысли, воспоминания. Чувство доселе незнакомое мешало дышать, словно тысячи невидимых тисков сжали графиню в мертвой хватке. Ей не хватало воздуха. Сердце бешено колотилось. Щеки пылали.
Ярость, злость, ненависть. Она удивлялась самой себе, ведь подобные чувства Галина Григорьевна никогда и ни к кому не испытывала. Даже к собственной мачехе, несмотря на все ее козни. Оболонская никогда не таила обиду и злобу на жену отца. Да, она могла осерчать и даже повздорить в силу взрывного характера. Но уже через пару часов была готова просить прощения и «подставить другую щеку», как велела Библия.
Сейчас же она ненавидела совершенно незнакомое юное создание. Желала ей всего самого жуткого лишь за то, что она могла вот так открыто общаться с ее Сашкой и даже выйти за него замуж, если того пожелает.
Зависть, жгучая зависть отравляла существование Оболонской и мешала ей уснуть. Борясь с ужасным и постыдным чувством, Галина Григорьевна потеряла счет прочтенным молитвам. Но покоя, также как и сна, древние псалмы графине не принесли. Так она и пролежала всю ночь, изучая узоры на потолке.
Оставшись в театре один после непонятного и поспешного бегства супруги, Борис Михайлович решил игнорировать насмешливые взгляды и сделать вид, что ничего необычного не произошло. После антракта он вернулся в свою ложу и досмотрел совершенно неинтересную оперу до конца, все время мысленно отсчитывая мгновения до конца спектакля. Ему стоило больших трудов изобразить вальяжность и размеренность по окончании представления. Он не спеша оделся и проследовал к стоявшим возле театра экипажам. Мысленно он готов был лететь домой лишь бы скорее узнать, что за оказия приключилась с любимой Галенькой. Но давать очередной повод для досужих сплетен Борису Михайловичу не хотелось. Итак, сегодня они уже оскандалились.
Приехав домой, он узнал от прислуги, что жена его решила почивать и видеть никого не желает.
Все ночь граф вешал головоломки, прикидывая так и эдак, что послужило причиной странного поведения всегда сдержанной в проявлении чувств супруги. Борис Михайлович очень походил на Ваньку - встаньку, ибо он то ложился в постель, то вскакивал и начинал бесцельно бродить по комнате. В одной из озвученных позиций графа и застал рассвет, коего он жаждал дождаться. Для приличия он еще пару часов побродил по спальне прежде чем отправился в покои жены. Какого же было удивление Бориса Михайловича, когда он узнал, что супруга его уехала из дома засветло навестить своих воспитанников.
С первыми лучами солнца Оболонская почувствовала острую необходимость очиститься от скверны, а потому поспешила посетить своих учеников.
Она преподавала музыку сиротам в приюте для беспризорных детей. Галина Григорьевна была убеждена, что именно музыка способна привить высокие духовные и нравственные качества любому человеку, не зависимо от происхождения. Сегодня же она особо нуждалась в общении с ее «» маленькими ангелочками», как она их называла, и с матушкой Серафимой. К тому же ей совсем не хотелось объясняться с мужем, а разговора было не избежать останься она дома. Оболонская была к нему совсем не готова.
День прошел на удивление спокойно. Умиротворение, что не смогли внушить графине молитвы, снизошло на нее после занятия музыкой. Светлые и чистые голоса детей, которым аккомпанировала Галина Григорьевна на пианино, вытесняли все дурное из души, сердца, памяти.
http://merenaya.narod2.ru/Hor-Chto-vera-bez-delmuzanator.com.mp3
Да и слова матушки о любви к ближнему, сказанные без осуждения, но с добротой возымели действие. Именно благодаря выше озвученным обстоятельствам, вернувшись домой, графиня пребывала в состоянии вселенской любви и неземного спокойствия. В этом расположении духа графиню и застал муж, спустившись в гостиную. Увидев ее, Борис Михайлович решил не упускать случая, объясниться. Потому поспешил подойти к жене, взял за руку и безапелляционно заявил:
-Галенька, нам надо поговорить.
PinkRabbit
Активист
- Сообщения
- 2,082
- Реакции
- 279
Очень интересное продолжение !!!
Что же будет с Галиной и Сашкой?!
Что же будет с Галиной и Сашкой?!
Sestra
Симмер
- Сообщения
- 92
- Реакции
- 12
Глава 8.Все смешалось в доме Оболонских.
Муж сидел в своем любимом кресле, походившем на трон. Сейчас его кабинет напоминал зал суда, а Борис Михайлович был прокурором:
- Я всегда восхищался вами, Галина Григорьевна, вашим самообладанием, тактом, манерами, в конце концов. Тем более, в связи с вышеперечисленными качествами, вчерашнее поведение в театре было, просто, невообразимо. Я не нахожу причины для столь неуместного поступка. Вы поставили меня в неловкое положение, оставив в одиночестве под градом вопросов и любопытствующих взглядов, выставили меня на посмешище. И мне бы очень хотелось услышать ваши объяснения вчерашних событий.
Галина Григорьевна молчала и рассматривала пол без особого интереса.
Оболонский негодовал:
- Почему вы молчите? С кем я разговариваю, по-вашему?!
-Просто вчерашняя опера произвела на меня неизгладимое впечатление, - робко пробормотала графиня.
Он долго в упор смотрел на жену, а затем воскликнул:
-Вы совершенно не умеете врать!
-Так и не заставляйте меня, - сказала она с мольбой в голосе.
Борис Михайлович тяжело вздохнул:
- Значит, правды я от вас не добьюсь?
- Да, - еле слышно прошептала графиня, качая головой.
- Не смею вас больше задерживать, - сказал он твердо. Затем помедлил, что-то решая для себя, но все же добавил:
- Искренне надеюсь на ваше благоразумие.
Это было произнесено так, словно фраза имела скрытый смысл, муж не просто делал наставления непутевой жене. Он как будто намекал, что знает нечто большее, чем говорит. От последних слов Галина Григорьевна вспыхнула, как спичка: «Неужели он…о, Боже!» Красная, как рак, она понеслась в свою комнату, бросилась на кровать, зарывшись в подушки.
Мысль о том, что муж может догадываться об ее чувствах, бросала в жар. Разумеется, он не мог знать, кто является объектом этих чувств. Но сам факт, что муж допускает возможность, что она может увлечься другим мужчиной. Его спокойная реакция поражала:
« Как он может так? Разве не его долг остановить меня в моем грехопадении?! Разве…если он любит меня, то почему…»
От мелькнувшей догадки Галина Григорьевна пришла в ярость. Теперь она негодовала:
- Он не любит меня. Я, просто, для него - красивое украшение, необходимое для появления в свете. Лицемер!
На глаза навернулись слезы: «Ему все равно. Не важно, что я делаю, лишь бы не давала повода говорить о себе. Честь имени. Вот что волнует мужа»
Лицо исказила горькая усмешка. Она лежала на кровати с открытыми глазами, и слезы беспрепятственно стекали по щекам.
Оболонская была в отчаянии. Внезапно зажегся проблеск надежды: «Муж хочет благоразумия. Он его получит. Я уеду из Петербурга. Время, проведенное в имении отца, пойдет мне на пользу, возможно, вернет рассудок!» Хотя как это может произойти в месте настолько связанным с Сашкой, она представляла слабо. Ехать же в имение мужа не хотелось. Ей, казалось, там, в одиночестве сумасшествие только усилиться. От принятого решения на душе полегчало. Словно путы, мучившие последние недели, спали. Графиня почувствовала себя спокойной и умиротворенной.
В этом состоянии Оболонскую и застала горничная:
- Галина Григорьевна, вам письмо.
- Письмо?! – удивилась она.
Конечно же, письма в доме Оболонских не являлись редкостью. Их количество иногда доходило до сотни в день. Но то, что горничная появилась на пороге с одним единственным письмом, было весьма странно. Обычно, все послания отправлялись на стол в кабинет мужа. И они вместе после обеда просматривали их, составляя вежливые отказы или принимая приглашения. Галина Григорьевна вопросительно посмотрела на горничную
- Его просили передать лично вам в руки, - уточнила прислуга.
Она взяла письмо, недоумевая, что бы это могло значить:
- А кто просил?
- Офицер. Но он не представился. Может, мне не стоило…
- Нет. Все в порядке. Ты можешь идти, - перебила Оболонская горничную взволнованно.
Служанка исчезла так же быстро, как и появилась.
Галина Григорьевна осмотрела конверт. На нем не было ни имени, ни фамилии, а гербовая печать - смазана. Первое, что бросилось в глаза, развернув его, отсутствие подписи. Попади это письмо в чужие руки, получатель, вряд ли, узнал бы, кому предназначалось письмо, и кем оно написано.
Графиня начала читать:
« Я знаю, что с моей стороны цинично, безнравственно и безрассудно говорить о своих чувствах. Но где взять мне силы разлюбить и никогда уж не влюбляться, объятья наши разлепить, окаменевшими расстаться?!
Игнорируя ваше общество, я думал, что поступаю верно. Ведь для меня вы также не досягаемы, как прежде. Но я не могу без вас. Не видя вас, я гибну страшно и мучительно. Каждый день, проведенный вдали от вас, сродни изощренной пытке.
Когда вы уехали, я планомерно истреблял в себе все живое. У меня получилось: ни чувств, ни эмоций. Я был живым мертвецом. Ходил, ел, пил, но внутри все было онемевшим. У меня была лишь одна цель: стать ровней вам.
Я знал что, встретив вас снова, я растревожу незаживающую на сердце рану. Но я не думал, что будет так нестерпимо больно. Тем не менее я не жалею ни о чем. Не жалею, что так неистово добивался нашей встречи. Не жалею, что нещадно рисковал жизнью, лишь бы этот миг настал.
Жизнь без вас всего лишь жалкое существование. Я люблю вас давно и безнадежно. Я и сейчас не знаю, зачем пишу вам это письмо. Ведь изменить ничего нельзя.
Возможно, мое письмо оскорбит вас, но я искренне прошу прощения. Не судите меня строго за мою несдержанность и откровенность. Не знаю почему, но мне было необходимо, чтоб вы узнали о моих чувствах».
Очень долго Галина Григорьевна сидела без признаков жизни, жутко бледная и смотрела в одну точку невидящим взглядом.
Затем спустилась в кабинет мужа, взяла один из пригласительных бланков тисненой бумаги и написала:
«Уважаемый, Александр Иванович!
Мы с мужем хотели бы пригласить вас в следующий вторник на вечер в кругу друзей. Ждем вас с нетерпением, желая услышать о ваших подвигах во славу Отечества. Буду крайне огорчена, получив ваш отказ.
Галина Григорьевна Оболонская.»
Муж сидел в своем любимом кресле, походившем на трон. Сейчас его кабинет напоминал зал суда, а Борис Михайлович был прокурором:
- Я всегда восхищался вами, Галина Григорьевна, вашим самообладанием, тактом, манерами, в конце концов. Тем более, в связи с вышеперечисленными качествами, вчерашнее поведение в театре было, просто, невообразимо. Я не нахожу причины для столь неуместного поступка. Вы поставили меня в неловкое положение, оставив в одиночестве под градом вопросов и любопытствующих взглядов, выставили меня на посмешище. И мне бы очень хотелось услышать ваши объяснения вчерашних событий.
Галина Григорьевна молчала и рассматривала пол без особого интереса.
Оболонский негодовал:
- Почему вы молчите? С кем я разговариваю, по-вашему?!
-Просто вчерашняя опера произвела на меня неизгладимое впечатление, - робко пробормотала графиня.
Он долго в упор смотрел на жену, а затем воскликнул:
-Вы совершенно не умеете врать!
-Так и не заставляйте меня, - сказала она с мольбой в голосе.
Борис Михайлович тяжело вздохнул:
- Значит, правды я от вас не добьюсь?
- Да, - еле слышно прошептала графиня, качая головой.
- Не смею вас больше задерживать, - сказал он твердо. Затем помедлил, что-то решая для себя, но все же добавил:
- Искренне надеюсь на ваше благоразумие.
Это было произнесено так, словно фраза имела скрытый смысл, муж не просто делал наставления непутевой жене. Он как будто намекал, что знает нечто большее, чем говорит. От последних слов Галина Григорьевна вспыхнула, как спичка: «Неужели он…о, Боже!» Красная, как рак, она понеслась в свою комнату, бросилась на кровать, зарывшись в подушки.
Мысль о том, что муж может догадываться об ее чувствах, бросала в жар. Разумеется, он не мог знать, кто является объектом этих чувств. Но сам факт, что муж допускает возможность, что она может увлечься другим мужчиной. Его спокойная реакция поражала:
« Как он может так? Разве не его долг остановить меня в моем грехопадении?! Разве…если он любит меня, то почему…»
От мелькнувшей догадки Галина Григорьевна пришла в ярость. Теперь она негодовала:
- Он не любит меня. Я, просто, для него - красивое украшение, необходимое для появления в свете. Лицемер!
На глаза навернулись слезы: «Ему все равно. Не важно, что я делаю, лишь бы не давала повода говорить о себе. Честь имени. Вот что волнует мужа»
Лицо исказила горькая усмешка. Она лежала на кровати с открытыми глазами, и слезы беспрепятственно стекали по щекам.
Оболонская была в отчаянии. Внезапно зажегся проблеск надежды: «Муж хочет благоразумия. Он его получит. Я уеду из Петербурга. Время, проведенное в имении отца, пойдет мне на пользу, возможно, вернет рассудок!» Хотя как это может произойти в месте настолько связанным с Сашкой, она представляла слабо. Ехать же в имение мужа не хотелось. Ей, казалось, там, в одиночестве сумасшествие только усилиться. От принятого решения на душе полегчало. Словно путы, мучившие последние недели, спали. Графиня почувствовала себя спокойной и умиротворенной.
В этом состоянии Оболонскую и застала горничная:
- Галина Григорьевна, вам письмо.
- Письмо?! – удивилась она.
Конечно же, письма в доме Оболонских не являлись редкостью. Их количество иногда доходило до сотни в день. Но то, что горничная появилась на пороге с одним единственным письмом, было весьма странно. Обычно, все послания отправлялись на стол в кабинет мужа. И они вместе после обеда просматривали их, составляя вежливые отказы или принимая приглашения. Галина Григорьевна вопросительно посмотрела на горничную
- Его просили передать лично вам в руки, - уточнила прислуга.
Она взяла письмо, недоумевая, что бы это могло значить:
- А кто просил?
- Офицер. Но он не представился. Может, мне не стоило…
- Нет. Все в порядке. Ты можешь идти, - перебила Оболонская горничную взволнованно.
Служанка исчезла так же быстро, как и появилась.
Галина Григорьевна осмотрела конверт. На нем не было ни имени, ни фамилии, а гербовая печать - смазана. Первое, что бросилось в глаза, развернув его, отсутствие подписи. Попади это письмо в чужие руки, получатель, вряд ли, узнал бы, кому предназначалось письмо, и кем оно написано.
Графиня начала читать:
« Я знаю, что с моей стороны цинично, безнравственно и безрассудно говорить о своих чувствах. Но где взять мне силы разлюбить и никогда уж не влюбляться, объятья наши разлепить, окаменевшими расстаться?!
Игнорируя ваше общество, я думал, что поступаю верно. Ведь для меня вы также не досягаемы, как прежде. Но я не могу без вас. Не видя вас, я гибну страшно и мучительно. Каждый день, проведенный вдали от вас, сродни изощренной пытке.
Когда вы уехали, я планомерно истреблял в себе все живое. У меня получилось: ни чувств, ни эмоций. Я был живым мертвецом. Ходил, ел, пил, но внутри все было онемевшим. У меня была лишь одна цель: стать ровней вам.
Я знал что, встретив вас снова, я растревожу незаживающую на сердце рану. Но я не думал, что будет так нестерпимо больно. Тем не менее я не жалею ни о чем. Не жалею, что так неистово добивался нашей встречи. Не жалею, что нещадно рисковал жизнью, лишь бы этот миг настал.
Жизнь без вас всего лишь жалкое существование. Я люблю вас давно и безнадежно. Я и сейчас не знаю, зачем пишу вам это письмо. Ведь изменить ничего нельзя.
Возможно, мое письмо оскорбит вас, но я искренне прошу прощения. Не судите меня строго за мою несдержанность и откровенность. Не знаю почему, но мне было необходимо, чтоб вы узнали о моих чувствах».
Очень долго Галина Григорьевна сидела без признаков жизни, жутко бледная и смотрела в одну точку невидящим взглядом.
Затем спустилась в кабинет мужа, взяла один из пригласительных бланков тисненой бумаги и написала:
«Уважаемый, Александр Иванович!
Мы с мужем хотели бы пригласить вас в следующий вторник на вечер в кругу друзей. Ждем вас с нетерпением, желая услышать о ваших подвигах во славу Отечества. Буду крайне огорчена, получив ваш отказ.
Галина Григорьевна Оболонская.»
Sestra
Симмер
- Сообщения
- 92
- Реакции
- 12
Глава 9. Друг.
Борис Михайлович после разговора с женой находился в прескверном настроении. Весь день он ждал разгадки загадочного поведения супруги. Он надеялся, что причина подобного поступка банальна. И его милая Галенька с легкостью развеет страхи и опасения, которые навыдумывал себе граф за истекшие сутки. Но жена его была в разговоре на удивление отстраненной и как никогда прежде безучастной к его просьбам. Сейчас он несколько сожалел о своей несдержанности. Возможно, он тоже был виноват в холодности супруги: не сумел добиться ее расположения. Может, если бы он повел беседу в другом ключе, проявив больше терпимости и участия. Но сделанного не воротишь. И теперь графу лишь оставалось «поедать» себя неутешительными выводами, к которым он пришел накануне.
Он никак не мог взять в толк, почему все так разительно переменилось в поведении жены. Да их отношения никогда не посещала пылкая страсть, но Галина Григорьевна всегда относилась к нему по-доброму: с теплотой и уважением, гордилась положением, что он занимал. Бог не дал им детей. Но супруга и здесь нашла выход из положения, занявшись благотворительностью. Их дом всегда был полон «маленькими ангелочками», которых она приводила из приюта. Сколько любви и заботы она дарила этим юным созданиям. В такие мгновения Борис Михайлович так жалел, что Господь обделил ее счастьем иметь собственное дитя. Она была бы чудной матерью. Да и в чем счастье женщины, как не в возможности держать маленькое хрупкое существо, сопящее в заботливых объятьях.
Все время, что длился их брак, Галина Григорьевна была образцом добродетели. Конечно, он знал, что за ней всегда волочились, но она никогда не отвечала взаимностью. Ни разу она не дала повода усомниться в своей порядочности. Кроме того Оболонская была женщиной рассудительной и благоразумной. В глубине души граф понимал, что рано или поздно его молодая и красивая жена может уступить ухаживаниям юных ловеласов и завести любовника. Он опасался этого с первых дней брака, ибо прекрасно понимал, что их союз не равен. Галина Григорьевна молода, а он вряд ли может соперничать с проявлявшими не дюжий интерес кавалерами в силу возраста. Сколько бессонных ночей он провел в свое время, внушая абсурдность подобного увлечения юным ангелом. Как он уговаривал сам себя отступиться и не связывать себя узами брака с ней. Но не смог избавиться от наваждения. Потом после состоявшегося обряда он убеждал себя, что смириться и с легкостью примет факт неверности своей супруги. Ради возможности находиться рядом с Галиной Григорьевной он был готов на многое закрыть глаза, лишь бы карие очи любимой светились счастьем, а лицо озаряла улыбка. Но время шло, а сердце жены так и осталось никем не тронуто. Ее совершенно не занимали знаки внимания, оказываемые статными юношами и знаменитыми ловеласами. Она даже забавлялась подобными«глупостями» с их стороны, и часто они вместе смеялись, когда она перечитывала вслух адресованные ей любовные признания. Теперь же, когда Борис Михайлович окончательно уверился в невозможности измены, появляется таинственная взволнованность, скрытность, что не могло не наталкивать его на определенные подозрения. Безысходность собственного незавидного положения обманутого мужа удручала графа. Можно, конечно, порушить на корню все эти «страсти», отправив супругу к тетке в Саратов или в свое имение в Балашове. Но если ему все мерещиться, если нет ничего. Какое оскорбление он нанесет своей жене неосторожным поведением.
«Нет, тут нельзя действовать наобум, нужно все обдумать, взвесить», - рассуждал Борис Михайлович. И в ходе размышлений он вспомнил о Марии Степановне Рубец.
Женщина эта довольно рано овдовела, а так как муж ее был заядлым картежником, то в наследство ей достались лишь долги. Тем не менее, дама умудрилась не только не покинуть Петербурга, но и заметно упрочить свое положение в свете. Да и финансовое положение вдовы стало вполне сносным. Все потому, что она пользовалась уважением и доверием и имела нужные связи. Обрела она подобные полезные знакомства, благодаря умению слушать и неплохо разбираться в людях. Внимательность дамы к мелочам давала ей возможность обладать полезными знаниями, а потому редко кто осмеливался пойти супротив Рубец. Опасно иметь таких врагов, знающих подноготную правду о любом отпрыске дворянского происхождения. Нет такой сплетни, в курсе которой не была бы Мария Степановна. Женщина эта,без ложной скромности говоря, являлась глазами и ушами России. Рубец – это неоценимый кладезь полезной и ценной информации личного свойства.
Однажды она уже сыграла благотворную роль, устроив союз Бориса Михайловича. Неизвестно как бы сложилась судьба, если бы не мудрые советы вдовы. Она просветила Оболонского чьей поддержкой стоит заручиться для удачного сватовства и каким образом этого добиться. В конечном итоге, расчет оказался верным. Ставка на алчность Светланы Петровны и подобострастие к ней отца Галины Григорьевны принесла свои плоды и позволила получить желанное благословение.
«Нужно посоветоваться с умным человеком, прежде чем что-то предпринимать. Да и кто, если не она сможет объяснить тайны женской души», - решил Оболонский.
Не откладывая в долгий ящик, Борис Михайлович позвал Федьку и приказал заложить карету. Он же проследовал в свои покои, дабы привести туалет в подобающий для визита вид. Перед облачением в свой любимый камзол красного бархата с золотистой отделкой граф изрядно, не жалея дорогой пудры, нанес ее на лицо и шею.
Добротно сбрызнул себя с ног до головы Кельнской водой, доставленной цирюльником из Парижа. Надел панталоны, сюртук и камзол. Он выбрал именно этот наряд, потому что данное одеяние как нельзя лучше разъясняло статус гостя, но не было так вызывающе пафосно и непрактично, как прочие собратья из шелка и атласа.
https://www.dropbox.com/Public/loshad_kopyta.mp3
Дорога к Рубец заняла не очень много времени, более отняли приготовления туалета. Уже через два часа Борис Михайлович рассыпался в любезностях перед хозяйкой дома, отвешивая реверансы.
Мария Степановна же в ответ строила недовольную гримасу и с напускной укоризной возмущалась:
-Ах, вы совсем забыли меня, Борис Михайлович. Нет, не возражайте. Негоже с дамой спорить!
-Но как же можно забыть столь восхитительную женщину. Так и являлся мне ваш светлый образ во снах, - откровенно льстил Оболонский вдове, - Да и, Мария Степановна, право же, вы лукавите, разве не встречались мы давеча у Милославских?
Рубец порадовал комплимент, и даже грубая лесть в голосе собеседника ее не смутила.
-Всегда приятно услышать о себе приятное, даже если оно противоречит действительности, - сказала она довольная словно кошка, объевшаяся сметаны, - Присаживайтесь, Борис Михайлович, в ногах правды нет.
Мария Степановна свободно и вальяжно, но с гордой осанкой расположилась на подушках дивана.
-Не иначе у вас опять заботы и дела. И вам снова нужно мое участие? – она взглянула на него с некоторой долей снисходительности.
Борис Михайлович всегда терялся в присутствии этой женщины, а потому не знал, как начать деликатный разговор. Вдова первой нарушила недолгую паузу в разговоре фразой:
-Милый друг, неужели вас так взволновала и расстроила история Тушкевича, что вы решились совершить promenade* на другой конец города? Нет, я рада вашему визиту.
Оболонский не мог взять в толк, почему его должна волновать история какого-то…
- Но вы напрасно так переживаете. Он - повеса и выдумщик, каких свет не видывал. Ему бы только скандал на пустом месте устроить медом не корми.
Бориса Михайловича начинала раздражать глупая и пустая болтовня, не для того он тащился через весь Петербург, чтобы выслушивать о каком то шуте гороховом и тратить свое время, а потому он вспылил:
-Да, нет мне никакого дела до вашего Тушканова!
-Тушкевича, - поправила его дама.
-Да какая, полноте, разница, - безразлично протянул Борис Михайлович.
На лице собеседницы отразилась ехидная улыбка, ее прямо распирало чувство собственной значимости. Так бывает, когда один из ведущих дискуссию знает что-то архи важное, а другой – ни сном, ни духом.
-Значит, вас не волнует Тушкевич и та история, что он рассказывает всякому, кто уши имеет?
До Бориса Михайловича стало доходить, что Рубец неспроста упоминает без конца имя этого повесы и что каким-то чудодейственным образом история имеет к Оболонскому прямое или косвенное отношение.
-Ну, и что же за такую важную историю рассказывает ваш скандалист? - спросил он без особого энтузиазма.
-Ну, вообще то повеса не имеет ко мне никакого отношения. А история проста, но смысл сводится к тому, что он – любовник вашей жены, - сказала она так, будто пересказывала скучную книгу.
Борис Михайлович вскочил на ноги:
-Что?!
Марию Степановну явно позабавил произведенный эффект, а потому она позволила себе несколько мгновений «посмаковать» момент и лишь затем принялась разъяснять прописные истины:
- Да чего вы так всполошились? Я же говорю, что Тушкевич этот – отъявленный негодяй и выдумщик. Обращать на него внимание себе дороже. Слову его грош цена, и в обществе никто его всерьез давно не воспринимает.
Борис Михайлович старался вникнуть в суть объяснений собеседницы, но ему это плохо давалось.
-Голубчик, в любом случае вам абсолютно не о чем беспокоиться…
-Вы повторяете одно и тоже, как заведенная музыкальная шкатулка, - сердито перебил ее Оболонский.
Мария Степановна выдержала паузу, дождавшись пока «ревнивый Отелло» займет прежнее место и положение, и продолжила:
-Нынче ваш Тушкевич…Да, не хмурьтесь вы так, вам не к лицу! Волочится за Беспаловой. В нашем с ней возрасте можно позволить себя скомпрометировать подобной связью. Лишь раз живем на свете! Да, и говорят в постели он весьма не дурён.
-О, избавьте меня от такого рода пикантных сплетен, - недовольно пробурчал Борис Михайлович.
Мария Степановна улыбнулась лишь одними уголками губ по-доброму своему собеседнику, но в выражении лица появился некоторый налет грусти:
-Знаете, в мои годы мечты это все, чем остается довольствоваться одинокой вдове. Я даже завидую Беспаловой. Хм, если бы мой муж не пустил нас по миру, то за мной ни один Тушкевич увивался. В молодости я была очень хороша собой.
Борис Михайлович долго прикидывал что-то в уме, но все-таки решился:
-Мария Степановна, вы и сейчас нисколько не изменились. Я могу говорить с вами, как с другом? Не обижайтесь, но часто вы бываете не сдержаны на язык…
-Только когда мне это выгодно, мой друг. Чужие секреты, иногда, стоят дорого, - сказала она многозначительно.
-Неужели вы опускаетесь до шантажа?!
-Боже, упаси! Но вот вы, например, хорошо вознаградили меня за содействие браку с Арсентьевой. И таких благодарных не мало.
-Мария Степановна, вы уже наверняка слышали о вчерашнем скандале в театре. Как вы думаете, в чем причина такого поведения моей жены?
Собеседница замялась, а потом расхохоталась от души:
-Но уж не в Тушкевиче точно! Хотя он утверждает обратное. На всякий случай, я попросила одного моего знакомого объяснить донжуану, что подобные россказни, связанные с именем вашей супруги, могут быть чреваты серьезными последствиями. Думаю, сказочник теперь подожмет свой хвост.
-Что бы я делал без вас, друг мой! – не смог удержаться Оболонский от благодарного восклицания.
-Что же касается вчерашнего инцидента. Думаю, без мужчины тут не обошлось.
Борис Михайлович нахмурился.
-Полноте, что вы мрачнее грозового облака?! Знаете, все эти любовные приключения так недолговечны. Смотрите шире, мой друг, тайна всегда дает огромную власть, если она чужая. Чем постыднее секрет, тем на большие жертвы готова пойти женщина ради его сохранности.
-Я не понимаю, - искренне признался граф.
-Не понимаете или не хотите понять? Терпение – вот залог успешного союза! Говорю вам это, как друг. К тому же до поры до времени меньше знаешь, крепче спишь.
«Да уж воистину умеет эта женщина заставить взглянуть на ситуацию по другим углом», - подумал Оболонский, а вслух произнес:
-Надеюсь, я могу рассчитывать на ваше содействие в моем пикантном вопросе. К тому же буду очень рад вашему визиту в следующий вторник.
-Но мне совершенно нечего надеть. Мои скромные возможности…
- Вам не о чем беспокоиться я закажу вам платье у модистки моей жены и все траты за ваш гардероб возьму на себя.
-Борис Михайлович! Вы меня так балуете! Голубчик мой, моей признательности нет границ.
-Душа моя, ваша дружба для меня бесценна!
На том и распрощались новоиспеченные старые добрые друзья.
_____________________________________________
*promenade (с французкого) - прогулка
Борис Михайлович после разговора с женой находился в прескверном настроении. Весь день он ждал разгадки загадочного поведения супруги. Он надеялся, что причина подобного поступка банальна. И его милая Галенька с легкостью развеет страхи и опасения, которые навыдумывал себе граф за истекшие сутки. Но жена его была в разговоре на удивление отстраненной и как никогда прежде безучастной к его просьбам. Сейчас он несколько сожалел о своей несдержанности. Возможно, он тоже был виноват в холодности супруги: не сумел добиться ее расположения. Может, если бы он повел беседу в другом ключе, проявив больше терпимости и участия. Но сделанного не воротишь. И теперь графу лишь оставалось «поедать» себя неутешительными выводами, к которым он пришел накануне.
Он никак не мог взять в толк, почему все так разительно переменилось в поведении жены. Да их отношения никогда не посещала пылкая страсть, но Галина Григорьевна всегда относилась к нему по-доброму: с теплотой и уважением, гордилась положением, что он занимал. Бог не дал им детей. Но супруга и здесь нашла выход из положения, занявшись благотворительностью. Их дом всегда был полон «маленькими ангелочками», которых она приводила из приюта. Сколько любви и заботы она дарила этим юным созданиям. В такие мгновения Борис Михайлович так жалел, что Господь обделил ее счастьем иметь собственное дитя. Она была бы чудной матерью. Да и в чем счастье женщины, как не в возможности держать маленькое хрупкое существо, сопящее в заботливых объятьях.
Все время, что длился их брак, Галина Григорьевна была образцом добродетели. Конечно, он знал, что за ней всегда волочились, но она никогда не отвечала взаимностью. Ни разу она не дала повода усомниться в своей порядочности. Кроме того Оболонская была женщиной рассудительной и благоразумной. В глубине души граф понимал, что рано или поздно его молодая и красивая жена может уступить ухаживаниям юных ловеласов и завести любовника. Он опасался этого с первых дней брака, ибо прекрасно понимал, что их союз не равен. Галина Григорьевна молода, а он вряд ли может соперничать с проявлявшими не дюжий интерес кавалерами в силу возраста. Сколько бессонных ночей он провел в свое время, внушая абсурдность подобного увлечения юным ангелом. Как он уговаривал сам себя отступиться и не связывать себя узами брака с ней. Но не смог избавиться от наваждения. Потом после состоявшегося обряда он убеждал себя, что смириться и с легкостью примет факт неверности своей супруги. Ради возможности находиться рядом с Галиной Григорьевной он был готов на многое закрыть глаза, лишь бы карие очи любимой светились счастьем, а лицо озаряла улыбка. Но время шло, а сердце жены так и осталось никем не тронуто. Ее совершенно не занимали знаки внимания, оказываемые статными юношами и знаменитыми ловеласами. Она даже забавлялась подобными«глупостями» с их стороны, и часто они вместе смеялись, когда она перечитывала вслух адресованные ей любовные признания. Теперь же, когда Борис Михайлович окончательно уверился в невозможности измены, появляется таинственная взволнованность, скрытность, что не могло не наталкивать его на определенные подозрения. Безысходность собственного незавидного положения обманутого мужа удручала графа. Можно, конечно, порушить на корню все эти «страсти», отправив супругу к тетке в Саратов или в свое имение в Балашове. Но если ему все мерещиться, если нет ничего. Какое оскорбление он нанесет своей жене неосторожным поведением.
«Нет, тут нельзя действовать наобум, нужно все обдумать, взвесить», - рассуждал Борис Михайлович. И в ходе размышлений он вспомнил о Марии Степановне Рубец.
Женщина эта довольно рано овдовела, а так как муж ее был заядлым картежником, то в наследство ей достались лишь долги. Тем не менее, дама умудрилась не только не покинуть Петербурга, но и заметно упрочить свое положение в свете. Да и финансовое положение вдовы стало вполне сносным. Все потому, что она пользовалась уважением и доверием и имела нужные связи. Обрела она подобные полезные знакомства, благодаря умению слушать и неплохо разбираться в людях. Внимательность дамы к мелочам давала ей возможность обладать полезными знаниями, а потому редко кто осмеливался пойти супротив Рубец. Опасно иметь таких врагов, знающих подноготную правду о любом отпрыске дворянского происхождения. Нет такой сплетни, в курсе которой не была бы Мария Степановна. Женщина эта,без ложной скромности говоря, являлась глазами и ушами России. Рубец – это неоценимый кладезь полезной и ценной информации личного свойства.
Однажды она уже сыграла благотворную роль, устроив союз Бориса Михайловича. Неизвестно как бы сложилась судьба, если бы не мудрые советы вдовы. Она просветила Оболонского чьей поддержкой стоит заручиться для удачного сватовства и каким образом этого добиться. В конечном итоге, расчет оказался верным. Ставка на алчность Светланы Петровны и подобострастие к ней отца Галины Григорьевны принесла свои плоды и позволила получить желанное благословение.
«Нужно посоветоваться с умным человеком, прежде чем что-то предпринимать. Да и кто, если не она сможет объяснить тайны женской души», - решил Оболонский.
Не откладывая в долгий ящик, Борис Михайлович позвал Федьку и приказал заложить карету. Он же проследовал в свои покои, дабы привести туалет в подобающий для визита вид. Перед облачением в свой любимый камзол красного бархата с золотистой отделкой граф изрядно, не жалея дорогой пудры, нанес ее на лицо и шею.
Добротно сбрызнул себя с ног до головы Кельнской водой, доставленной цирюльником из Парижа. Надел панталоны, сюртук и камзол. Он выбрал именно этот наряд, потому что данное одеяние как нельзя лучше разъясняло статус гостя, но не было так вызывающе пафосно и непрактично, как прочие собратья из шелка и атласа.
https://www.dropbox.com/Public/loshad_kopyta.mp3
Дорога к Рубец заняла не очень много времени, более отняли приготовления туалета. Уже через два часа Борис Михайлович рассыпался в любезностях перед хозяйкой дома, отвешивая реверансы.
Мария Степановна же в ответ строила недовольную гримасу и с напускной укоризной возмущалась:
-Ах, вы совсем забыли меня, Борис Михайлович. Нет, не возражайте. Негоже с дамой спорить!
-Но как же можно забыть столь восхитительную женщину. Так и являлся мне ваш светлый образ во снах, - откровенно льстил Оболонский вдове, - Да и, Мария Степановна, право же, вы лукавите, разве не встречались мы давеча у Милославских?
Рубец порадовал комплимент, и даже грубая лесть в голосе собеседника ее не смутила.
-Всегда приятно услышать о себе приятное, даже если оно противоречит действительности, - сказала она довольная словно кошка, объевшаяся сметаны, - Присаживайтесь, Борис Михайлович, в ногах правды нет.
Мария Степановна свободно и вальяжно, но с гордой осанкой расположилась на подушках дивана.
-Не иначе у вас опять заботы и дела. И вам снова нужно мое участие? – она взглянула на него с некоторой долей снисходительности.
Борис Михайлович всегда терялся в присутствии этой женщины, а потому не знал, как начать деликатный разговор. Вдова первой нарушила недолгую паузу в разговоре фразой:
-Милый друг, неужели вас так взволновала и расстроила история Тушкевича, что вы решились совершить promenade* на другой конец города? Нет, я рада вашему визиту.
Оболонский не мог взять в толк, почему его должна волновать история какого-то…
- Но вы напрасно так переживаете. Он - повеса и выдумщик, каких свет не видывал. Ему бы только скандал на пустом месте устроить медом не корми.
Бориса Михайловича начинала раздражать глупая и пустая болтовня, не для того он тащился через весь Петербург, чтобы выслушивать о каком то шуте гороховом и тратить свое время, а потому он вспылил:
-Да, нет мне никакого дела до вашего Тушканова!
-Тушкевича, - поправила его дама.
-Да какая, полноте, разница, - безразлично протянул Борис Михайлович.
На лице собеседницы отразилась ехидная улыбка, ее прямо распирало чувство собственной значимости. Так бывает, когда один из ведущих дискуссию знает что-то архи важное, а другой – ни сном, ни духом.
-Значит, вас не волнует Тушкевич и та история, что он рассказывает всякому, кто уши имеет?
До Бориса Михайловича стало доходить, что Рубец неспроста упоминает без конца имя этого повесы и что каким-то чудодейственным образом история имеет к Оболонскому прямое или косвенное отношение.
-Ну, и что же за такую важную историю рассказывает ваш скандалист? - спросил он без особого энтузиазма.
-Ну, вообще то повеса не имеет ко мне никакого отношения. А история проста, но смысл сводится к тому, что он – любовник вашей жены, - сказала она так, будто пересказывала скучную книгу.
Борис Михайлович вскочил на ноги:
-Что?!
Марию Степановну явно позабавил произведенный эффект, а потому она позволила себе несколько мгновений «посмаковать» момент и лишь затем принялась разъяснять прописные истины:
- Да чего вы так всполошились? Я же говорю, что Тушкевич этот – отъявленный негодяй и выдумщик. Обращать на него внимание себе дороже. Слову его грош цена, и в обществе никто его всерьез давно не воспринимает.
Борис Михайлович старался вникнуть в суть объяснений собеседницы, но ему это плохо давалось.
-Голубчик, в любом случае вам абсолютно не о чем беспокоиться…
-Вы повторяете одно и тоже, как заведенная музыкальная шкатулка, - сердито перебил ее Оболонский.
Мария Степановна выдержала паузу, дождавшись пока «ревнивый Отелло» займет прежнее место и положение, и продолжила:
-Нынче ваш Тушкевич…Да, не хмурьтесь вы так, вам не к лицу! Волочится за Беспаловой. В нашем с ней возрасте можно позволить себя скомпрометировать подобной связью. Лишь раз живем на свете! Да, и говорят в постели он весьма не дурён.
-О, избавьте меня от такого рода пикантных сплетен, - недовольно пробурчал Борис Михайлович.
Мария Степановна улыбнулась лишь одними уголками губ по-доброму своему собеседнику, но в выражении лица появился некоторый налет грусти:
-Знаете, в мои годы мечты это все, чем остается довольствоваться одинокой вдове. Я даже завидую Беспаловой. Хм, если бы мой муж не пустил нас по миру, то за мной ни один Тушкевич увивался. В молодости я была очень хороша собой.
Борис Михайлович долго прикидывал что-то в уме, но все-таки решился:
-Мария Степановна, вы и сейчас нисколько не изменились. Я могу говорить с вами, как с другом? Не обижайтесь, но часто вы бываете не сдержаны на язык…
-Только когда мне это выгодно, мой друг. Чужие секреты, иногда, стоят дорого, - сказала она многозначительно.
-Неужели вы опускаетесь до шантажа?!
-Боже, упаси! Но вот вы, например, хорошо вознаградили меня за содействие браку с Арсентьевой. И таких благодарных не мало.
-Мария Степановна, вы уже наверняка слышали о вчерашнем скандале в театре. Как вы думаете, в чем причина такого поведения моей жены?
Собеседница замялась, а потом расхохоталась от души:
-Но уж не в Тушкевиче точно! Хотя он утверждает обратное. На всякий случай, я попросила одного моего знакомого объяснить донжуану, что подобные россказни, связанные с именем вашей супруги, могут быть чреваты серьезными последствиями. Думаю, сказочник теперь подожмет свой хвост.
-Что бы я делал без вас, друг мой! – не смог удержаться Оболонский от благодарного восклицания.
-Что же касается вчерашнего инцидента. Думаю, без мужчины тут не обошлось.
Борис Михайлович нахмурился.
-Полноте, что вы мрачнее грозового облака?! Знаете, все эти любовные приключения так недолговечны. Смотрите шире, мой друг, тайна всегда дает огромную власть, если она чужая. Чем постыднее секрет, тем на большие жертвы готова пойти женщина ради его сохранности.
-Я не понимаю, - искренне признался граф.
-Не понимаете или не хотите понять? Терпение – вот залог успешного союза! Говорю вам это, как друг. К тому же до поры до времени меньше знаешь, крепче спишь.
«Да уж воистину умеет эта женщина заставить взглянуть на ситуацию по другим углом», - подумал Оболонский, а вслух произнес:
-Надеюсь, я могу рассчитывать на ваше содействие в моем пикантном вопросе. К тому же буду очень рад вашему визиту в следующий вторник.
-Но мне совершенно нечего надеть. Мои скромные возможности…
- Вам не о чем беспокоиться я закажу вам платье у модистки моей жены и все траты за ваш гардероб возьму на себя.
-Борис Михайлович! Вы меня так балуете! Голубчик мой, моей признательности нет границ.
-Душа моя, ваша дружба для меня бесценна!
На том и распрощались новоиспеченные старые добрые друзья.
_____________________________________________
*promenade (с французкого) - прогулка
Последнее редактирование:
Margaret_Y
Симмер
- Сообщения
- 802
- Реакции
- 151
Sestra, я ещё не успела прочитать всё, но не могу воздержаться от комментария. Я обожаю время, в которое происходит действие твоего сериала. Я обожаю его моду, моральные принципы, обстановку, атмосферу. И я очень требовательна к тем людям, которые берутся что-то писать или делать якобы об этом времени, потому что зачастую получается такая каша из возрождения, средних веков и начала ХХ века, которая в итоге почему-то безосновательно зовётся XVIII веком. Не совсем понимая разницу во всех этих понятиях, люди просто называют всё это "старинным" и приписывают этой эпохе. Но, к счастью, это не касается твоего сериала :) Ты делаешь всё настолько грамотно и гармонично, соблюдаешь атмосферу того времени, принципы людей, живших тогда, что твоя история получается настолько вкусной и лёгкой в чтении, приятной взору благодаря скринам и интересной благодаря такому развитию событий, что даже если бы мне хотелось к чему-нибудь придраться, у меня не получилось бы :) Спасибо большое за такой сериал! Я даже начала скучать по симс 2 :)
Хотя с модой, но мой взгляд, получился некоторый салат) Некоторые платья из последних глав можно скорее отнести к XIX веку, чем к XVIII, но мода в то время менялась настолько быстро, да и в игре это настолько сложно передать, что можешь отнести мое небольшое замечание к капризу ;)
Хотя с модой, но мой взгляд, получился некоторый салат) Некоторые платья из последних глав можно скорее отнести к XIX веку, чем к XVIII, но мода в то время менялась настолько быстро, да и в игре это настолько сложно передать, что можешь отнести мое небольшое замечание к капризу ;)
Последнее редактирование: