• Гость, привет и добро пожаловать!
    Если нашел неисправность / ошибку / неверное отображение чего-либо и прочее, используй кнопку «Изменить» внизу сообщения.

История Запретная страсть графини Оболонской

Tessalina;30274 написал(а):
А в остальном, я очень соскучилась за персонажами. И ура! Продолжение!
Я рада что кто-то еще читает...и помнит о моих персонажах. Постараюсь не пропадать больше так надолго.
 
Вкушаю,так сказать, потихоньку Вашу историю. Мне очень нравится сюжет! Вдохновения Вам побольше и читателей! :)
 
А я еще тоже в процессе)))
Остановилась на 7 главе пока)).:zonked

Я, конечно, тоже не в восторге от замужества Галины, от ее мужа в годах, но и Сашка мне этот не нравится(((
Не знаю почему так... =(

Муж хоть и старый, но не обижает ее, уважает и считается с ее чувствами.
 
Последнее редактирование:
Vendetta;30385 написал(а):
Вкушаю,так сказать, потихоньку Вашу историю. Мне очень нравится сюжет! Вдохновения Вам побольше и читателей! :)
спасибо.
Маахиса;30400 написал(а):
Я, конечно, тоже не в восторге от замужества Галины, от ее мужа в годах, но и Сашка мне этот не нравится(((
Не знаю почему так...
Муж хоть и старый, но не обижает ее, уважает и считается с ее чувствами.
Ты первая, кому Санька не нравится. Тем интереснее будет читать твои отзывы.
 
Глава 20. Последствия девичьей хитрости.
После "битвы титанов", поразмыслив над ситуацией, Голицына пошла искать маменьку. Встреченная ей дворовая Фроська сказала, что барыня с барином в кабинете беседу ведут. Туда Мария Степановна и отправилась.
Подходя к двери кабинета, она услышала недовольный голос отца:
- Нет, ну, что себе возомнил этот Оболонский?! Давеча мое прошение отклонил, а нынче и вовсе на службу не явился. Семейные обстоятельства у него. Знаю я сии личные заботы, весь Петербург уж потешается.

98c0b7f244bb.jpg


- Степушка-голубчик, не стоит принимать все близко к сердцу. А то ведь и удар приключится может, как с Петром Алексеевичем. Не приведи Господи!
-Ну-ну, душа моя, к чему вы беду-то кличете!
-К тому, Степушка, что не бережете вы себя. Все в печалях, да заботах. Трудитесь на благо государево, живота не жалея. А кто о нас грешных позаботится, случись непоправимое? Да, и не мальчик вы безусый уже. Сами жаловались, что в груди у вас словно тяжесть какая, трех дней не минуло с тех сетований!
-Эх, матушка, вечно вы обо мне печетесь, как о дите малом, - он с нежностью и деланным недовольством посмотрел на жену, и продолжил с ласкою - А волнуетесь вы зря, я пока на встречу к создателю не тороплюсь, и предписания доктора Морица выполняю с точностью. А что дела касается...Так завтра же поеду к Оболонскому домой. Еще раз бумаги перепроверю и поеду. Дела мне нет до его семейных проблем, - закончил монолог граф с явным раздражением.
-Вот и верно. Вместе поедем.

67c8a68372b0.jpg


Голицын вопросительно поднял бровь, пристально посмотрев на супругу:
- Зачем вы хотите мне компанию составить? Ну-ка, признавайтесь, душа моя!
- Во-первых, мое присутствие сделает сей визит менее официальным, что неплохо для всего нашего дела. А во-вторых, так хочется взглянуть на нашу истино-верующую...Почти святую из себя строила, а на поверку...мне даже жаль графа, который ослеп от своих чувств к этой бесстыжей особе.
Князь заливисто рассмеялся.
- Почему вы не верите в искренность заверений Бориса Михайловича? Я не питаю к нему особо теплых чувств, но у меня в голове не укладывается...Да неужто бы он позволил любовнику жены в собственном доме выздоравливать?!
- Любой другой бы - нет! А он с нее пылинки сдувает. Совсем рассудка лишился на старости лет!
- Ой-ей-ей! Как же мы недружелюбны, - съерничал князь.
- Да, терпеть ее не могу! - зло сверкнула глазами Голицына. - Кем бы она была без графа? И где? А мнит то из себя, будто ближайшая родственница самого Императора!
- Зависть к чужому успеху никого не красит, - бесстрастно констатировал князь.
- Да при чем тут...
- Милая моя, вы думаете, я не понимаю, что вы графине все Неделинского-Мелецкого простить не можете, которого в свой салон не заполучили...
- Так ведь уговаривала его ни один месяц, а он по первому зову к Оболонским подался. А чем наш дом хуже? И вечера у нас увлекательные...Я бы и сие обстоятельство пережила, но ведь она нас даже не пригласила в свою литературную гостиную ни разу! Если вы готовы стерпеть такое оскорбление, то я...
- Воистину, бойтесь женского коварства, ибо они беспощадны в своей мести, - философски протянул князь.

8e166c233156.jpg


Услышав подобный деликатный разговор, Мария Степановна поспешила ретироваться пока ее не застали за неблаговидным занятием. Ведь грех, за который она сестру распинала, не миновал и Мари. Любопытство было пороком девушки, из-за которого она порой забывала, что выведывать таким образом чужие тайны было издревле признаком дурного тона. Дождавшись в гостиной, пока papa* покинет свой кабинет, она поспешила поговорить с княгиней. Искренне надеялась барышня, что ей удастся напроситься в компаньонки к maman*во время визита четы Голицыных к Оболонским.
Матушка была не в духе, видимо, памятуя о только что состоявшейся беседе о ненавистной графине. Мария Степановна решила начать движение к своей цели издалека. Зная о том, что мать ее не слишком жаловала всякое проявление милосердия по отношению к сирым и убогим, барышня попросила дозволения отнести сегодняшнюю выпечку кухарки в сиротский приют: детишек порадовать. Как и рассчитывала девушка, подобная просьба вызвала резкое неодобрение со стороны матери, и мысли ее переключились с ненавистной графини на оборванцев. Все лицо княгини выражало отвращение и непонимание.
- Дитя мое, - сказала она, стараясь в свой голос вложить хотя бы толику доброжелательности дабы скрыть крайнее презрение к затеи дочери, - вы , вполне, можете послать кого то из дворовых со столь сложной миссией. Не должно княжне со всяким сбро... крестьянским народом общаться!
- Но маменька, разве не долг каждой христианки заботится о сирых и убогих, особливо ежели они остались без попечения родителей? Кто же их наставит на путь добродетели? Истинно верующие дамы не гнушаются помогать сиротам собственноручно. Вот взять бы хотя бы графиню Оболонскую. Она сама детишкам музыку преподает.

02d697ab4ea2.jpg


- Ах, так, - задохнулась княгиня в порыве ярости.
- Не серчайте, маменька, - при этой фразе Мария Степановна состроила самое невинно-виноватое личико, на которое была способна. Она потупила взор, якобы от смущения, и продолжила, - Я всего лишь хотела лично пообщаться с дамой, о которой столько говорят...Все вокруг восхищаются ей, и мне бы хотелось понять, как достигнуть такого успеха, - на последних словах барышня снова демонстративно смутилась и начала теребить подол своего платья.
- Так вот в чем дело!- обрадовалась Голицына, - А то вы меня напугали до смерти. Только дочери - монашки мне не доставало. Сего удара ваш папенька не пережил, чтобы его любимица, да в религию ударилась...Учиться иметь успех в свете не зазорно,но для того необязательно ехать к тем оборванцам. Да и есть дамы более достойные внимания в качестве наставниц...

39fa124bc262.jpg


- Но маменька, - Мария Степановна почти готова была впасть в отчаяние, отчетливо понимая, что перехитрила саму себя.
- Хотя, - княгиня задумалась на долю секунды, - и общение с Галиной Григорьевной вам не повредит. Кроме того мы с вашим батюшкой собираемся в гости к Оболонским намедни. Чем не повод взять вас с собой. Да, и пора вам привыкать светские визиты наносить. Век дамы короток. Не успеешь оглянуться, как в девках засидишься. Вот, чтобы этого не случилось с вами, дитя мое, и нужно учиться успеху в свете.
Они еще долго беседовали с маменькой о всяких пустяках, а Марии Степановне приходилось прилагать неимоверные усилия, дабы скрыть свое ликование только что выигранным сражением и не потерять нить беседы.

579a130606da.jpg


Следующим вечером благородное семейство Голицыных отправилось с визитом к Оболонским. Помимо государственных дел, коими планировал заняться СтепанФедорович, чета в лице княгини преследовала иные цели. Супруга лелеяла надежду посмотреть на оскандалившуюся особу, да уколоть побольней. Разве могла она упустить такой повод позлорадствовать над соперницей? Да, и Борис Михайлович встал мужу поперек горла в служебных трудах. Как тут удержаться от пары острот «рогоносцу»?! Барышней же, что сопровождала семейную пару, двигало исключительно желание разузнать хоть что-то о здоровье возлюбленного, потому как неведение было самой страшной из пыток. Даже в мыслях девушка не мечтала о таком везении, при котором ей удастся увидеть раненого. Да и думать о свидании в такую минуту, когда ее возлюбленный находится между небом и землей, было глупо. Никогда бы барышня не решилась требовать подобной встречи. Легче уж было сразу сгореть со стыда.
Но по приезду намерения Марии Степановны резко изменились. Выслушав неутешительные новости о состоянии здоровья Александра Ивановича, дама решилась на отчаянный шаг — увидеть его во что бы то ни стало.
Весь вечер она с завистью смотрела на Оболонскую, которая могла заботиться о Фаронове открыто, не от кого не скрываясь и не прячась. Оказалось, что Александр Иванович — старинный друг семьи Арсентьевых. По крайней мере, о сем факте поведал сам Борис Михайлович, отвечая на колкость княгини Голицыной.
Мария Степановна с интересом изучала Галину Григорьевну. От ее чуткого взгляда не укрылись: ни круги под глазами, говорящие о бессонных ночах; ни припухлости век, свидетельствующие о нещадном смачивании последних слезами; ни растрепанные небрежно собранные в прическу волосы; ни грубое домашнее платье, создававшее впечатление, что дама не особо озадачивалась его выбором; ни ее отстраненный вид. Она походила на приведение, которому чужды мирские дела. Отвечала графиня рассеяно и невпопад.

719f8753ed0d.jpg


Слушать светские беседы, когда где-то в соседней комнате при смерти находится близкий человек, сил больше не было, а потому барышня изъявила желание посетить дамскую комнату. Сопровождать ее обязали слугу Ваську. Тот истуканом встал возле двери. Девушка сначала открыла дверь, желая посетить уборную, но потом … все же решилась... попросить веселого юношу о помощи. Он весьма удивился, что барышня интересуется новым постояльцем, но проводил ее в опочивальню раненого офицера. В благодарность девушка сунула ему целый рубль и попросила слезно:
-Не говори никому, что ты меня сюда водил.
Мария Степановна робко открыла дверь, словно решая стоит ли входить. Она так боялась, что Александр Иванович оттолкнет ее, или чего хуже посмеется над детской глупостью и ненужными ему чувствами. Но страхи княжны не оправдались. Фаронов спал. По крайней мере девушке изначально так показалось. Лишь позже она поняла, что офицер бредит. Он постоянно бормотал всякие несуразности во сне. По обрывках фраз барышня поняла, что Александр Иванович мыслями сейчас далече...на поле боя, сражается за Родину.
Волосы офицера слиплись в тугие пакли. Они разметались по подушке, образуя некий веер вокруг лица раненого, и довольно смешно топорщились. Из-за чего сам Александр Иванович напоминал колючего ежа. Щеки и глаза впали. Голова запрокинута назад. Дыхание тяжелое и прерывистое. Болезнь никого не щадит, уродуя гримасой боли даже самые красивые черты. Не миновала сия чаша и нашего героя. Вид его был жалок. И не верилось, что еще недавно в этом тщедушном теле была стать и сила. Глядя на сие зрелище, сердце посетительницы сжалось в комок, а в горле застыл стон, готовый сорваться с уст.
Пораженная увиденным, осмелев до неприличия, Мария Степановна неосознанно позволила себе положить ладонь на лоб Фаронову. И убедилась, что он горячий, как кипяток. От прикосновения холодной руки, Александр Иванович очнулся и открыл глаза. По спине барышни проползли липкие противные мурашки страха и неприятно засосало под ложечкой. Он посмотрел на девушку мутным взглядом и прошептал:
-Галенька, прости меня. Я так виноват перед тобой.
Силы покинули больного и он снова стал бредить, бормоча какие-то глупости: «в атаку», «держаться до последнего»...и прочую военную ерунду.
Мария Степановна увидела на постели таз с водой, внутри которого плавало полотенце.

8b32cf5657ba.jpg


Отжав его от лишней влаги, она обтерла им мокрый от пота лоб Александра Ивановича, и, прополоскав, снова вернула тряпку на чело возлюбленного.
Взглянув на часы, дама заторопилась в гостиную.
«Не хватало еще оскандалиться у Оболонских. Маменька меня тогда точно убъет!» - подумала барышня. Она последний раз взглянула на Александра Ивановича и вышла прочь, притворив за собой дверь.

____________________________________________________________________________________
**papa, maman - папа, мама
 
Обалдеть)) вот это гости... :omgomg:radmilota
Так неожиданно и приятно, что ты решила продолжить историю))
На днях перечитаю подробно и отпишу более полный и содержательный комментарий.

С возвращением и с музой тебя)))! :hello:nicefl
 
Глава 21. Незнакомка.

Павел Петрович сидел за столом своего кабинета, пытаясь составить вежливые отказы на адресованные ему приглашения. Закрыться ото всех, не видеть ни единой живой души, не слышать лживых речей сочувствия и притворных глубокомысленных вздохов,- вот все чего Волотов желал в тот момент.
- Пусть все идут к черту! - в сердцах воскликнул граф, со злостью откинув очередную горсть посланий.
Естественно, он не мог не понимать, что львиная доля доброхотов, желающих заполучить его в свой салон, мечтает увидеть, в конечном счете, унижение последнего, насладиться падением того, кому втайне, а иногда и явно завидовали. Еще бы богат, успешен, любим женщинами, знатен до неприличия...Да мало ли достоинств у бравого офицера. Вот только последнее определение было нынче не про Волотова. Лишение чина Павел Петрович воспринимал, как личную трагедию. Нынче он даже искренне радовался, что отец не дожил до такого позора.
- Разжалование,- в который раз за вечер с горечью, растягивая слога, повторил граф.

ab0c00df54fb.jpg


Сказать, что Волотов был раздосадован ни на шутку, это ничего не сказать. Он был убит, раздавлен принятым решением. Еще бы его - героя войны, потомственного дворянина - разжаловали во солдаты. Уму не постижимо! Он искренне не понимал, за что такая немилость. Да, с точки зрения буквы закона наказание было мягким в сравнении с каторгой, и ни один влиятельный знакомый Павла Петровича приложил руку, чтобы наказание было менее суровым, чем планировалось изначально. Но в действительности, по правде и по совести Волотов не считал, что достоин и таких "почестей".
Тем не менее, ни разу за всю многочасовую умственную дискуссию, которую вел Павел Петрович у себя в голове, его не посетила мысль, что виною всему Фаронов со злосчастной дуэлью. Ведь Волотов не был бы собой, если бы не пришел на помощь другу пусть и в таком безрассудстве.
Как известно, несчастья ходят одно за другим. Кроме кошмара, связанного с лишением офицерского чина, была еще история последнего неудачного увлечения дамой, что сильно ударила по самолюбию графа. В связи с неожиданно закравшейся мыслью о неверной любовнице Волотов скривил лицо, словно поедал слишком кислые щи. Но длилась эта гримаса недолго, потому как в противовес перед глазами возник образ Оболонской. Столь же сильная, властная, роскошная, как и предмет недавнего обожания, но разительно отличающаяся от нее. Мягкая, но решительная; хитрая, но по-детски наивная; страстная, но целомудренная. Оболонская являлась воплощением всех когда либо известных противоречий, как все они уживались в одном человеке, для Волотова было загадкой. Теперь, когда он увидел собственными глазами предмет преклонения друга, он готов был разделить чувства Фаронова. Графиня оказалась весьма притягательной особой. "Необычная, редкая жемчужина" - так окрестил предмет размышлений Павел Петрович. Как не старался граф выкинуть навязчивый образ из головы, он снова и снова напоминал о себе. На вопрос, заданный себе, мог бы Павел Петрович всерьез увлечься подобной женщиной, он без особых раздумий ответил:"Да!". И даже посмел прикинуть перспективы своих ухаживаний за данной дамой. Волотов тут же пришел в бешенство от таких расчетов:
- Никогда ни одна особа не стоила мужской дружбы!
Он вскочил со стула, на котором восседал уже ни один час, и принялся расхаживать по комнате.

dddd7e6afeae.jpg


И хотя Павел Петрович искренне и убежденно заверил себя, что дружба дороже любых увлечений, но страх, что впервые в жизни он допустил мысль, что мог бы поступиться совестью и честью, ошпарил его, как кипятком, с ног до головы.
Мог бы...если бы отчетливо не видел всю напрасность и нелепость подобной страшной жертвы. Оболонская была недосягаема для него, как солнце и звезды на небосводе. И связано данное умозаключение было вовсе не с излишней праведностью графини, о которой он был наслышан, не с наличием жалкого полубезумного супруга подле нее... На мгновение Волотов вдруг представил себя на месте ее мужа. И его передернуло от отвращения:
"Нет, никогда я не стану таким бесхребетным существом, почитающим за высшее благо исполнять чужие своенравные прихоти!"

299ace100257.jpg


Именно страх превратиться в нечто подобное Оболонскому заставлял Волотова всячески избегать женщин, к которым он был не равнодушен, тех, кто мог бы затронуть струны его души. Он окружал себя лишь легкомысленными кокетками с пустыми головками. "Так безопаснее!"- твердил ему внутренний голос. Вот и друг его стал совсем безумным из-за этой Оболонской.
"Страсть делает мужчин безвольными, зависящими от объекта своих чувств, превращает во всеобщее посмешище. И я поддавшись пагубной страсти стану также жалок, как Оболонский. Но я потеряю не только свое лицо, но и верного друга", - рассуждал Волотов.
Все это он осознал там у Сашиной постели в его каморке. Она сидела подле него и смотрела на спящего друга так, как смотрят на икону. С полным обожанием и беззаветной преданностью. Оболонская любила его простодушного упрямого приятеля до исступления. Любила так, как не способна любить не одна женщина. По крайней мере до встречи с графиней, Павел Петрович был убежден, что дамы не способны на жертвенную любовь. Это откровение удивило Волотова, и даже несколько поколебало укоренившегося в нем циника. Ему так хотелось порадоваться за друга, но не получалось. Графу было мерзко и паршиво на душе. Чем больше он думал о ситуации Александра, тем более одиноким чувствовал себя. Никто не любит его так. Не стань его завтра и оплакивать будет некому.
"Как же ужасно, что в сем бездушном и суетном мире нет ни единой души, что могла бы меня понять и утешить сейчас! Единственный близкий друг при смерти, а больше и нет никого родного сердцу", - горестно думал Павел Петрович. Наверное, будь он девицей, то разрыдался бы навзрыд, да и полегчало бы. Но мужчины...у них иные способы избавления от тяжелых мыслей. Вот и Волотов, желая избавиться от тяжких дум и сбросить хандру, сначала решил поехать к Ребекке. Но с недавних пор эта пошлая особа странным образом ассоциировалась у него с неверной любовницей, с коей намедни расстался Павел Петрович. И потому раздражение одной особой спроецировалось на ни в чем неповинную работницу древнейшей профессии. Да, и если раньше графу казалось, что в данном ремесле есть какая то честность, то теперь виделась лишь одна мерзость. Сам того не ведая, он стал разделять взгляды Фаронова и относиться с пренебрежением и отвращением к подобным особам.
В общем, решил Волотов отвлечься от дурных мыслей иным способом: отдаться великой силе искусства. Знакомые, как раз расхваливали новую постановку, и Павел Петрович пожелал посвятить свой вечер ее просмотру. Он подозвал слугу и принялся собираться. Ох, и намучился несчастный с хозяйской непослушной шевелюрой, которая никак не хотела укладываться в подобие прически. Но победа осталась за последним, когда он призвал на помощь щипцы. После прислужник облачил графа в темно-синий костюм. Панталоны сидели, как влитые. Кафтан имел необычного кроя воротник, который был отделан, как и обшлага рукавов, золотой парчой и такими же пуговицами. Кипельно-белая кружевная рубашка и шелковый камзол цвета слоновой кости дополняли наряд, придавая ему нужную утонченность и аристократичность.
Приехал Павел Петрович намеренно к началу представления минута в минуту, дабы у встреченных им знакомых не было возможности вести с ним беседы. Заранее он решил, что ежели не окажется мест в первом ряду, то не заметно он покинет театр. Данное местоположение исключало возможность того, что какие-либо знакомые узнают его со спины в антракте. По счастью, уезжать Волотову не пришлось, так как желающих сидеть ко всем пятой точкой было мало.
Расположившись в кресле, он стал вникать в суть постановки.

4271ab0dbece.jpg


Но толи настроение графа не располагало к глубокому восприятию нового спектакля, толи окружающая атмосфера была слишком отвлекающей от шедевра. Так или иначе, а балетная постановка вовсе не впечатлила героя. Он сидел со скучающим видом, отсчитывая минуты до антракта, чтобы не привлекая внимания к своей персоне, покинуть "святилище искусства". Чтобы хоть как то скоротать время, граф стал рассматривать присутствующих на представлении людей.

9c4cb81e42a7.jpg


Особенно ему было интересно, как ради такого случая нарядилась его бывшая пассия. Что она была здесь, Павел Петрович был уверен, ведь дама до их ссоры выражала желание посетить данную постановку именно сегодня. Озвученная вдовушка присутствовала в театре. По стечению обстоятельств ложе дамы располагалось напротив местоположения графа. Нынче помимо известной свиты из мужского пола, что всегда сопровождала бывшую избранницу, на балконе присутствовала загадочная незнакомка.

62612cce9117.jpg


Она сидела не просто со скучающей миной на лице, как Волотов, дама имела несколько отстраненный и печальный вид. Тем не менее, в ней было что то завораживающее, как в портрете Джоконды. Такие же мягкие черты лица, те же невеселые глаза...бездонные, черные...
Волотов и сам не заметил, как пролетело время до антракта. Перед окончанием первого акта, дама, что так старательно гипнотизировал взглядом Павел Петрович, словно почувствовав, наконец, пристальное внимание, повернула голову в его сторону, и их глаза встретились. Почему то в тот момент, Волотов почувствовал себя кроликом, которым собирается поужинать удав.

0795982b15fd.jpg


Несмотря на то, что давно возвестили о столь долгожданном антракте, граф не двигался с места. Он словно сросся воедино со своим креслом, и был не в силах от него оторваться. Но приложив неимоверные усилия, чтобы заставить пошевелиться онемевшие члены, Волотов все же решил покинуть театр. По дороге к выходу Павел Петрович нос к носу столкнулся с честной компанией бывшей любовницы. До него долетела пара итальянских фраз, сказанных незнакомкой.
Волотов немного стушевался от неожиданной встречи с объектом своего пристального внимания. Мысленно он внушал себе:" Глупец! Мало тебе подруги этой дамы, так тебе еще и иностранку подавай. Ничему тебя жизнь не учит, Павлуша!"

f7cbe76b5bac.jpg


Жестокая обманщица приняла сие замешательство на свой счет, а потому кокетливо улыбнулась и поприветствовала графа, как ни в чем не бывало.

5d65ef34776c.jpg


Волотов тоже выдавил из себя дежурные фразы согласно правилам этикета. Дама представила своих спутников и спутницу.
" Беатриче", - мысленно повторил Павел Петрович имя понравившейся ему незнакомки.
Снова печально-отстраненный взгляд, пронзающий душу насквозь.
Казалось, что лицо дамы сделано из дорогого мрамора. Такое же совершенное, но абсолютно неживое. Лишь слегка заостренный подбородок придавал ему некую"живость, разрушая правильную форму овала. Тонкие полумесяцем брови. И магнетические, притягивающие к себе все внимание глаза. Почему то графу они напомнили о некогда любимом гнедом жеребце, который был верным другом, пока не пал на поле брани. Прямой небольшой нос, слегка опущенный кончик которого придавал лицу некую дерзость. Правильной формы губы. Уголки рта были немного опущены, что делало обладательницу еще более печальной. Не добавлял образу радости и наряд дамы. Платье было сшито из парчи черного цвета и оторочено золотыми нитями. Туалет не смотрелся траурным, хотя не исключалось, что в этом и была задумка портнихи, но и до праздничного ему было крайне далеко.
Несмотря на то, что Волотов ни раз сострил, стараясь привлечь к себе внимание новой знакомой, щедро одаривая ее заинтересованными взглядами, улыбка Беатриче стала для него неожиданностью и откровением.

3ca1d7ba2a3f.jpg


Дама, по-прежнему, осталась безучастной к его остротам, и лишь слегка кончиками губ улыбнулась каким-то своим мыслям.

225445bdc870.jpg


А Павлу Петровичу от ее улыбки вдруг стало так тепло, словно она укутала его шерстяным пледом, и на душе посветлело. В ней было что-то воистину завораживающее, таинственное и прекрасное одновременно. В который раз незнакомка напомнила графу даму, запечатленную на портрете Да Винчи. Сказанная ей лишь одна фраза за весь разговор:
- Скоро начнется второй акт. Стоит поспешить», - заставила Волотова улыбнуться.

f927be0653d6.jpg


Никогда прежде он не слышал, чтобы говорили со столь заметным и странным акцентом. К немецкому коверканью слов он уже привык, а это было так необычно и весело. Павел Петрович поспешил откланяться, твердо намереваясь покинуть театр.
- Вы уже уходите? - неожиданно спросила Беатриче.
- К сожалению дела не позволяют мне остаться, - соврал Волотов.

9f07630ed9c0.jpg


- Странно, а я думала, что после вашего разжалования у вас нынче уйма свободного времени, - торжествовала неверная бывшая возлюбленная. Она так усиленно сделала акцент на слове "разжалование".

946930a18528.jpg


Внутри у Волотова все заклокотало. Впервые в жизни ему захотелось ударить женщину наотмашь, по лицу, со всей силы. Желание было настолько явным, что ему пришлось сжать руки в кулаки так, что костяшки пальцев побелели, чтобы удержаться от подобного безрассудства. Он даже не нашелся что ответить, настолько гнев затмевал разум.
- Как знаете. А нам стоит поспешить, - с победоносным видом решила поторопить своих спутников жестокая особа. Волотов всячески мысленно проклинал бесстыжую бестию, абсолютно не стесняясь в выражениях.
Честная компания поспешила занять свои места. Лишь Беатриче шла вальяжно, без особого желания. Она даже обернулась вслед Волотову, который старался как можно скорее покинуть "святилище искусства", и посмотрела на него с некоей завистью. Потом едва заметно вздохнула и пошла в залу, словно на эшафот.
Граф же настолько торопился покинуть театр, что едва не споткнулся на длинной мраморной лестнице, что вела на улицу.

07226d139558.jpg


Волотов решил сегодня наплевать на все "разделения взглядов друга" и поехать в трактир на Вознесенской. Он желал лишь одного: напиться до поросячьего визга, до полного забытья. Сия мысль его даже позабавила: "Определенно, можно найти плюсы в самой отвратительной ситуации. Вот, например, теперь мне не грозит позор разжалования за непристойное поведение". Волотов горько рассмеялся собственным мыслям, сел в экипаж и укатил в пристанище разврата.

188ba2fc9aea.jpg
 
Глава 22. Пьянство до добра не доводит.

Даже сильные люди, к коим причислял себя Павел Петрович, иногда, имеют свойство ломаться под тяжестью обстоятельств. Честно, Волотов и сам не понимал, почему публичное порицание в театре из уст дамы, не достойной ничего кроме отвращения, стало последней каплей. Вот уже неделю Волотов не расставался с бутылкой. Каждое утро начиналось с опохмеления шампанским, день продолжался употреблением наливочки, а заканчивался в притоне разврата под водочку. Кто, действительно радовался таким переменам в дворянине, так это Ребекка. С пьяного невменяемого клиента дама, если ее можно так назвать, получала немалый доход. Каждое утро Волотов испытывал наивысшее отвращение к себе, глядя в зеркало. Ненавидел себя за слабость и клялся, что нынче все будет иначе. Но это самое отвращение и неприятие себя и толкало Павла Петровича вновь к бутылке, к иллюзорной возможности забыть о своем позоре. Обман рассеивался к утру, оставляя лишь злость и новое разочарование. Получался замкнутый круг. Волотов понимал, что его поведение не пристало даже холопу, не то что дворянину, но сил что-либо изменить не было. Один день сменял другой, но запойное буйство не думало заканчиваться. И тут...случилось событие, подобное грому среди ясного неба. Утром визит Павлу Петровичу нанес полицмейстер.
Вяземский Никодим Иванович был весьма статен, несмотря на свой далеко не юный возраст. Костюм гостя подчеркивал его военную выправку, которая присуща всем офицерам даже тем, кто давно оставил службу Отечеству. Наряд его был лаконичен, строг, но в меру торжественен. Парадность одеянию придавал бордовый бархатный камзол, отороченный золотой парчой, который примирял между собой красно-коричневые панталоны и темно-синий кафтан. Некое щегольство выдавал лишь элегантно повязанный платок цвета игристого шампаня.
Лицо полицмейстера, умудренное опытом, говорило о том, что в жизни его обладателю пришлось познать много горя, но не меньше было прожито и радостных событий. О первом свидетельствовали темные круги под глазами и впалые скулы, о втором - многочисленные морщинки вокруг глаз, что бывают лишь у людей, имеющих добродушный нрав. Самой выдающейся частью лица был нос. Контуры его четкие, словно выточенные из мрамора скульптором. Прямой и красивый. Он был среднего размера, но выделялся на фоне маленького и аккуратного, почти детского, рта. Глаза были невыразительные, блеклые, что еще более подчеркивалось массивными выцветшими бровями, которые были абсолютно не различимы уже с расстояния вытянутой руки. Густые с благородной сединой волосы обрамляли лицо, придавая ему еще больше мужества и решимости. Вяземский в отличие от многих своих ровесников не носил париков и гордился сединами.



Будь граф птицей иного полета, то давно бы уже оказался за решеткой по дороге в Сибирь, но глава полицейского управления побаивался власть имущих, к коим он относил всех дворян с серьезными связями с высокопоставленными особами. Потому он не решился вызывать Волотова к себе на допрос, и нанес ему личный визит для разговора по душам. Да, и где это видано позорить честное имя дворянина подобными приглашениями в управление из-за таких вот особ. "Стало одной меньше и слава Богу!"- думал полицмейстер. Но долг велел ему наказать виновного в убийстве.
Хозяйка трактира - некая Хельга показала, что накануне убиенная уехала с зачастившим к ней графом Волотовым. Ростовщик, что сдавал Ребекке комнату, пояснил, что слышал, как его постоялица истошно кричала и бранилась с гостем. Утром жена ростовщика обнаружила мертвую девицу. Она, иногда, прибирала комнату постоялицы. Ребекка была задушена мужским шейным платком, о чем свидетельствовали багрово-синие полосы вокруг шеи. Других следов борьбы на теле убитой не было. Сама она была во срамном виде, почти голая. Все свидетельствовало о том, что девицу с совершившим преступление связывали близкие бесстыжие отношения.
Картина места преступления потрясла видавшего многое на своем веку полицмейстера. Поразила она его не жестокостью или бесчеловечностью, которую он, иногда, наблюдал за свою карьеру, а наоборот умиротворенной красотой. Задушенная девица возлежала на массивной дубовой кровати, которая была застлана покрывалом, сшитым из медвежьих шкур. Руки распластаны в противоположные стороны и подняты над головой. Пальцы на кистях согнуты, словно девица намеревалась впиться, как кошка, острыми коготками в обидчика. Под шеей лежал мужской шелковый платок серебристого цвета. Такие, обычно, повязывают благородные франты, собираясь на светский раут.
Но поразило во всей этой картине Вяземского не неестественная поза убитой, не купеческая роскошь, с которой была комната обставлена. Ему глубоко в душу впечаталось лицо убитой. Оно ничем не отличалось от лиц живых людей. Это было жутко. Казалось, девица прилегла отдохнуть и вот-вот поднимется со словами приветствия.
При ближайшем рассмотрении стало ясно, что сей эффект был вызван отсутствием мертвенной бледности, свойственной покойникам, ведь щеки девицы от души были нарумянены. Да и губы не посинели, так как с лихвой напомажены. С помощью нехитрых женских штучек убитой удалось обмануть смерть, и она не смогла позаимствовать красоту несчастной. Девица была так же свежа, прекрасна и молода, что и при своей жизни. Вот это то и поразило Вяземского.



Граф принял полицмейстера в гостиной, приказав служанке чаю принести. Никодим Иванович пристально осмотрел Волотова и почти сразу сделал вывод, что он запойный. Не слишком праведный образ жизни дворянина выдавали мешки под глазами и обрюзгшее лицо. Ни то, ни другое не смогла замаскировать дорогая пудра, что обильно покрывала лицо. Она делала ситуацию еще плачевней, так как придавала лику неестественную белизну и из-за слишком плотного ее нанесения смотрелась на лице, как маскарадная маска. Парфюмерная композиция французского одеколона тоже была не способна скрыть запах табака и пары алкоголя.



Все в виде хозяина дома выдавало тот факт, что сборы осуществлены на скорую руку и гостей никто не ждал. Волосы небрежно собраны в хвост на затылке, исключая пару непослушных прядей, что выбились из него и свисали на лоб. Ворот белой рубахи расстегнут и обнажает нагую грудь. Поверх накинут черный суконный кафтан, отделанный лентой из бордовой и золотой парчи, которые переплетались в замысловатый узор. Патлалоны, принадлежавшие данному костюму, заправлены в высокие кожаные сапоги того же цвета. Выбор сей обуви, очевидно, экономил время, которое в противном случае пришлось бы потратить на надевание чулок.
Павел Петрович сидел напротив Вяземского и не решался начать беседу, гадая, что могло привести представителя правопорядка в его дом, да еще и в такую рань. Собственные мысли и предположения по данному поводу холодили душу и бросали Волотова в ледяной пот. Он напрочь не помнил вчерашний вечер и подозрения о возможном бесчестном поступке с его стороны, подкрепленные визитом полицмейстера, терзали графа. Никодим Иванович решил, что хватит кота за хвост тянуть и приступил к делу:
- Павел Петрович, вы вчера навещали вашу ... знакомую Ребекку Вайс?
По спине Волотова пробежали противные липкие мурашки.



- Допустим, - ответил он уклончиво, не подтверждая и не опровергая данный факт. Правда же состояла в том, что граф сам не ведал, был ли он у девицы намедни. Все дни и вечера смешались для него в один и ему трудно было определиться, какие события произошли вчера, а которым минула неделя.
Вяземский вопросительно приподнял правую бровь.
- Хорошо, допустим. Вы знаете, что озвученную даму задушили вчера вечером. Вам есть что сказать по этому поводу, Павел Петрович?
Волотов побелел, как покойник, даже слои наложенной на лицо пудры не смогли скрыть сей факт.
- Боже мой! - в ужасе воскликнул он, вскочил с места и стал расхаживать взад и вперед по комнате, стараясь вычленить из общего сумбура в голове события вчерашнего вечера...



Около 8 или 9 вечера Волотов отправился в трактир на Вознесенской. Он был уже порядком навеселе, но на ногах еще держался твердо. Там, уговорив графин водки на пару с каким то незнакомым субъектом, его устойчивость на грешной земле заметно пошатнулась.



Качало его не хуже, чем на корабле во время шторма. Он даже чуть шею себе не сломал, когда в экипаж садился. Если бы не поддерживающая его бренное тело Ребекка, то так бы непременно и случилось. Поехали они в комнату, что Павел Петрович для нее снимал. Комнаты над трактиром Волотов никогда не жаловал из-за всякого отрепья, что там ошивалось. Очнулся Павел Петрович в той самой спальне от приступа подступившей к горлу дурноты и узрел, что дама сердца изволила в его кошеле хозяйничать. Он давно подозревал, что девица его обкрадывает, а тут можно сказать за руку поймал. Естественно сие обстоятельство вывело из себя графа. Они повздорили. Так жестко, что Павел Петрович решил, что ноги его более подле Ребекки не будет. Девица сначала верещала, что не ценит ее барин раз денег пожалел. Дескать для него сия сумма, что другим копейка. От такой наглости Волотов даже растерялся. Она не только не пыталась оправдаться за воровство, но его же обвиняла в нем, что именно скряжничество любовника и вынудило бесстыдницу себя вести подобным образом. И это при том, что щедрость графа в отношении девицы не знала границ. Ее коллеги и пятой доли такого вознаграждения с клиентов не имели. Увидев же, как переменился в лице ее попечитель, она сразу смекнула, что может потерять стабильный доход, начала истошно причитать, валяясь в ногах:
- Павлуша! Да полно вам, чего вы гневаетесь?! Простите меня дуру непутевую...Благодетель вы мой! Родненький! Простите Бога ради!
От столь отвратительного лицемерия Волотова чуть не стошнило.



А потому он оттолкнул кинувшуюся к нему жрицу любви и вышел вон. Она еще долго бежала за ним в исподнем белье, вплоть до самой кареты.
Сию историю Волотов и поведал полицмейстеру. Никодим Иванович внимательно выслушал собеседника, а потом уточнил:
- Стало быть кучер ваш может подтвердить то, что вы мне сейчас поведать изволили?
Волотов с интересом посмотрел на Вяземского, словно удивленный, что его слово нуждается в подтверждении, и пояснил:
- Нет. Не может. Так как экипаж был городской. Я извозчика взять решил. А мой кучер к утру должен был явиться, чтобы меня домой свести. Не мог же я предположить, что решу среди ночи восвояси податься.
Никодим Иванович помрачнел, помолчал какое-то время, но все же решился спросить:
- Вы уверенны, что все именно так было?
Граф вскипел:
- Да, что вы себе позволяете?! За кого вы меня принимаете?! Я - дворянин, боевой офицер...
- Насколько мне известно, вас разжаловали, - спокойно констатировал полицмейстер.
Волотов задохнулся в порыве ярости.
- Вон, подите вон! - выкрикнул он с придыханием.



Но Никодим Иванович и бровью не повел, не то что иными частями тела. Он лишь спокойно и доброжелательно разъяснил ситуацию:
- Павел Петрович, я глубоко уважаю ваши заслуги перед Отечеством и только потому решился на нашу дружескую беседу у вас дома. Но сами понимаете, что обстоятельства дела весьма сомнительны. И если вы не развеете моих подозрений я буду вынужден сопроводить вас в казенные стены для допроса.
Волотов снова занял свое прежнее место на стуле супротив полицмейстера и, обхватив голову руками, воскликнул:
- Какой позор!



Последний жест графа полный отчаяния тронул Вяземского, и он с сочувствием проговорил:
- Ну, полно, полно, Павел Петрович, слезами горю не поможешь. Я верю вам.
Волотов искоса поглядел на гостя, сомневаясь в искренности его слов.
- Ситуацию относительно вашего в ней участия мы прояснили. Но ежели все так, как вы говорить изволите, то кто же сие с девицей сотворил?
- Не знаю, - зло пробурчал все еще раздосадованный Волотов.



- А у Ребекки этой враги были, недоброжелатели какие? - не унимался Никодим Иванович.
Павел Петрович вскочил на ноги и принялся снова по комнате расхаживать.
- Да, почем я знаю! - в отчаянии заламывал граф руки.



Вяземский тяжело вздохнул.
- Знаете, Павел Петрович, вы мне покойного сына напоминаете, - проговорил с отеческой заботой полицмейстер. - Такой же горячий, аки самовар на плите. Чуть что взрываетесь, будто бочка пороха.
На лице Волотова отразилась горькая усмешка.
- Вот натворите делов, а потом сами не знаете, как их расхлебывать. Эх, молодо - зелено, - сказал с сочувствием гость.
- Никодим Иванович, клянусь вам. Богом клянусь, - в исступлении взывал Волотов к чувствам полицмейстера.
- Да, верю я вам, граф. Верю. Только вот веру то, голубчик, к делу не пришьешь...



- И что же мне делать теперь?!
-Извозчика вашего попробуйте найти. Вдруг вспомнит вас. Из Петербурга покуда не уезжать, покамест нехристя этого не сыщем. Хотя, думается, и на самой девице вина есть немалая.
- О чем вы?
- О моральном облике убиенной.
Волотову вдруг не по себе стало от осознания того, что сидящий перед ним человек, только что распинавший его за глупости и столь напомнивший ему покойного отца, может быть столь низок. Человек долг которого велит вершить правосудие и нести защиту обиженным встает на сторону нелюдя, осуждая его жертву. Это открытие настолько Волотова поразило, что он не смог скрыть своего ужаса и отвращения, что немедля отразилось на его лице. Все внутреннее естество графа требовало немедля выставить вон и никогда более не видеть мерзкого, никчемного человека, способного убийцу оправдать. И лишь здравый смысл твердил иное:"Опомнись, от этого человека зависит твоя честь и будущее!", но от доводов рассудка стало еще более мерзко. Правила хорошего тона велели Волотову поблагодарить полицмейстера за оказанное ему доверие, но язык не слушался произносить слова жуткого лицемерия. И Волотов сдался:
- Никодим Иванович, не смеете вы осуждать незнакомую женщину. Да, Ребекка не была святой особой. Но кто без греха?
Вяземский невесело усмехнулся одними уголками губ.
- Не убивали вы ее, Павел Петрович. Не могли вы! Слишком честности в вас много. Тяжело таким людям на свете жить, - констатировал гость.
- Во мне? Честности? - удивился Волотов, - Интересно, что бы вы тогда о моем друге сказали, ежели бы его увидели. Вот уж кто ходячая открытая книга!
- Не судите меня, Павел Петрович, строго, что девицу вашу не жалею. Служба наша сердце очерствляет. Без этого никак, а то хоть в пору в петлю лезть. Как насмотришься на всех этих нелюдей. И подумаешь, да когда же ужасу сему придет конец на Земле?! - тяжело вздохнул Вяземский.
- И вы меня простите , Никодим Иванович, Бога ради, - искренне от всего сердца попросил Волотов.
Полицмейстеру вдруг захотелось обнять юношу, крепко-крепко прижать к себе, как родного сына. Так он напомнил отцу родную душу, что в глазах гостя застыли слезы.



Словно извиняясь за свою минуту слабости Никодим Иванович сказал:
- Не обессудьте, Павел Петрович, но я из-за такой вот девицы единственного сына лишился. Дружок ее нож - кровиночке моей под ребро в пьяной драке. Он - в земле сырой, убивец - на каторге, а девица и дальше по свету белому порхает, - Никодим Иванович тяжело вздохнул и продолжил поучительным тоном.- За ум вам надо взяться. Жениться, детишек завести...и жизнь заиграет иными красками. А бутылка еще никого до добра не доводила.
Волотов вспыхнул от стыда, и легкий румянец лег ему на щеки.



Вяземский поднялся и сказал:
- Вынужден откланяться. Служба-с.
- Никодим Иванович, вы уж меня держите в курсе дела. И ежели сыщите убивца...
- Не ежели, а когда сыщем нехристя, сообщу вам, - сказал, как о само собой разумеющемся факте полицмейстер.
- Премного буду благодарен, - воодушевился Волотов.
- Всего доброго, Павел Петрович. Но если еще в гости к вам зайду, не обессудьте.
- Что вы? Что вы? Я буду рад вам! - искренне признался граф.



И сие было чистой правдой. За короткую беседу полицмейстеру удалось расположить к себе графа, напомнив своим поведением о покойном отце. И пусть воспоминание это отозвалось тупой болью в сердце Павла Петровича, разбередив рану от невосполнимой утраты родного человека, и лишний раз подчеркнуло царящее в его нынешней жизни одиночество. Но оно стало тем самым необходимым ударом родительской розги, что поставил его на путь истинный и вернул к праведной жизни.
 
О, целую главу пропустила, а я слежу, хоть и редко отмечаюсь где-либо... Ждемс развития событий)
 
Назад
Сверху Снизу