Глава5.Необычный прием.
Прошло 10 лет. Наступило 9 марта 1801 года.
«Очередной прием. Как это скучно. Все те же лица, глупые разговоры, пустые досужие сплетни»,- думала Галина Григорьевна.
Первое очарование светской жизнью и Петербургом давно кануло в небытие. Ее уже не занимали многочисленные однообразные приемы с одними и теми же действующими лицами. Придворные балы в Петербурге, как правило, были скучны. Но посещать их было необходимо. Это были официальные мероприятия. Чопорность и сдержанность являлись визитными карточками подобных приемов. Кроме императорской семьи на балы собирались тысячи важных гостей самых именитых фамилий России. Среди них были придворные чины, дипломаты, знатные иностранцы, чиновники высших четырех классов «Табеля о рангах». А так как Борис Михайлович относился к этим самым чиновникам высших рангов, то графине приходилось насиловать себя присутствием на душно-тесных мероприятиях.
Она прошла через залу, где мужчины играли в карты. В толпе шептались:
-Граф Волконский проигрался сегодня в пух и прах.
Оболонская миновала дам, которые еле слышно обсуждали:
-Нет, вы не правы. Платья англикер скоро войдут в моду. Если бы не запрет императора…*
Завидев Оболонскую, дама осеклась на полуслове и так испуганно покосилась в сторону Галины Григорьевны, что графине стало неловко, и она поспешила удалиться в бальную залу. **
В данной комнате от частого пребывания ей был знаком каждый подсвечник, каждая завитушка на стенах. Под самым потолком располагался балкон, где удобно разместился оркестр во главе с дирижером. Возле императора мельтешил церемониймейстер, пытаясь угодить его высочеству. Все это было скучно и так знакомо: пресмыкающиеся подданные, набравшие в рот воды, и властный Павел, забавлявшийся страхом придворных особ. Она тяжело вздохнула, подняла глаза, и в этот момент ее внимание привлек высокий, широкоплечий, статный офицер, стоявший у окна. Галина Григорьевна знала, что на придворные балы обязаны ездить гвардейские офицеры – по два человека от каждого полка. Офицеры приглашались как партнеры по танцам. Посему она решила, что «несчастный» приглашен в качестве развлечения знатным дамам.
«Интересно. Хоть одно новое лицо среди «серой массы» петербургского общества», - подумала Оболонская.
Подойти было неправильно. Согласно этикету он должен был пригласить графиню на танец. Поэтому Галина Григорьевна издали, украдкой наблюдала за заинтересовавшей ее личностью, моля в душе: «Только бы он оказался моим партнером по менуэту!». Вдруг офицер обернулся. Дыхание перехватило. Она сделала над собой усилие и глубоко вдохнула. «Нет. Показалось. Какая глупость. Право же»,- она улыбалась собственной буйной фантазии. В голове все смешалось. Ей нужно на воздух. «Нельзя дать повод говорить о себе», - внушала Галина Григорьевна своему рассудку. Оказавшись в саду, она почувствовала себя лучше. Было довольно холодно, а ее туфельки не предполагали долгого хождения по мокрому снегу. Так же, как и бальный наряд не предназначался для весенних прогулок. По телу побежали мурашки, и она поежилась от холода. В этот момент Оболонская услышала приближающиеся шаги. Сердце снова бешено заколотилось. Она увидела… Сашку. Он стоял прямо перед ней на расстоянии вытянутой руки. Сделав реверанс, Александр Иванович произнес:
-Добрый вечер, графиня. Мне кажется, погода не располагает к прогулкам.
Официальный тон, которым это было сказано, внес еще больше сумбура в мысли Галины Григорьевны. Ком подступил к горлу. Ей стало трудно дышать и невыносимо хотелось плакать. Потому она сухо проговорила:
- Кажется, мы не представлены друг другу…
- Александр Иванович ФарОнов, - перебил он ее, - мы были несколько знакомы в юности. Но, думаю, вы, вряд ли, помните.
Ей хотелось сказать, что она ничего не забыла, что ей так не хватало Сашки. Сердце бешено колотилось в ушах. Графине стоило огромных усилий просто стоять рядом, не то, что подыскивать нужные слова и поддерживать светскую беседу. Наконец, совладав с собой, она как можно более непринужденно пошутила:
- Ну, вы же знаете цену девичьей памяти.
Он в упор посмотрел на графиню. Галина Григорьевна отвела глаза.
- Вы недавно в Петербурге? – спросила она, лишь бы что-то сказать.
Александр Иванович молчал. Пауза затянулась. Они стояли друг напротив друга и старались не встретиться взглядом.
Фаронов тяжело вздохнул:
- Я не ожидал ничего иного. Вы здорово играете свою роль согласно положению. Я более не обеспокою вас.
Он развернулся, чтобы уйти. В этот момент Оболонская интуитивно схватила его за руку.
Александр Иванович вопросительно посмотрел на нее. Больше не было сил играть свою роль. Она забыла об условностях, об осторожности. На глаза навернулись слезы. Галина Григорьевна и сама не помнила, как оказалась в знакомых объятьях.
- Сашка, - шептала она, пряча лицо, уткнувшись ему в плечо.
Фаронов нежно гладил ее волосы. Стучащие от холода зубы вернули к реальности. Она резко отстранилась и пошла прочь: к дому. Он нагнал ее возле замерзшего фонтана и схватил за руку:
- Постой…
Увидев взгляд графини, он осекся на полуслове. Она глядела на орден на его груди.
- Святой Георгий, - проговорила Галина Григорьевна в задумчивости
Только сейчас до нее дошел смысл присутствия Сашки на этом приеме. Ему пожаловали дворянство.***
-Галина Григорьевна, где вы? - услышала она обеспокоенный голос мужа.
- Мы принимаем по вторникам и будем вам рады, - сказала она на прощанье.
Борис Михайлович находился в скверном расположении духа.
- Вы хотите непременно слечь от воспаления легких? - спросил он раздраженно, протягивая меховую накидку.
-Мы уезжаем, - заявил он безапелляционно.
- Так скоро? Почему?- удивилась Оболонская,- Неужели из-за моей маленькой прогулки?
- Мне сказали вам дурно. Княжна видела, как…
Она перебила мужа:
- Похоже, других тем кроме моего здоровья сегодня не нашлось, - негодовала графиня, - Это единственная причина?
Граф пробурчал в ответ:
-Нет. Я проигрался и не хочу увенчивать сумму долга. К тому же Его Величество сегодня в прескверном расположении духа. Не хотелось бы мне попасть под горячую руку.
Галина Григорьевна видела, что муж взволнован и крайне обеспокоен.
-Борис Михайлович! Бога ради. Что случилось то? – всерьез всполошилась Оболонская.
-Ничего страшного, ангел мой, - сказал граф своим мягким и вкрадчивым голосом, он употреблял всегда этот тон, когда желал успокоить «Галеньку». А затем, зная натуру жены не угомониться, «не докопавшись» до истины, сдался и, понизив голос, прошептал:
- Его Величество только, что «любезно» сообщил министру Баварии, что он – «скотина»…
_______________________________________________________________________________________________
*Павел жуткий приверженец моды времен своей матери Екатерины II в 1797 году издал указ, запрещающий дамам появляться в нарядах так называемого стиля «англикер», мода на который господствовала в то время в Европе.
**За подобные разговоры можно было и в Сибирь отправиться, тем более, что Павел не особо церемонился с подданными и презирал дворянство, как класс.
***Орден Святого Георгия давался только за особые отличия в сражениях. Орден имел четыре степени. Низшая 4-я степень: малый крест в петлице или на колодке, который носился на груди. Награждён мог быть любой офицер, то есть, начиная с чина прапорщика (соответствовал XIV классу по Табели о рангах при Екатерине II). Согласно Табели о рангах I чин низшего XIV класса в военной службе прапорщик давал право на потомственное дворянство.